Дела Тайной канцелярии

– Да! – обрел голос Резников. – Я тебя зря, что ли, к столу привязывал?

Афанасий вспомнил, как стол вслед за превратившимся в лебедя чертом, будто ковер‑самолет в детской сказке, полетел над головами гостей, и весело захихикал. Резников посмотрел на него с немым укором.

– Я увидел, что ваш черт, ваше благородие, напал на неожиданно появившегося в центре зала врага, – доложил Иннокентий. – И решил, что это ваш приказ. Вы начальник моему хозяину. А преступник был сильнее нас обоих, поэтому я тоже атаковал.

– Ну и ну, – восхитился Афанасий. – А черт‑то поумнее будет, чем даже… – однако поглядев в бледное лицо бедняги Резникова, который вдруг понял, что никакого плана не было и придется доложить его сиятельству, что черти не собирались его спасать, а попросту вышли из‑под контроля и творили что хотели, Афанасий осекся и не стал продолжать свою мысль.

– Вот что, – вместо этого сказал он сослуживцу, – дело было так: я заподозрил ту девицу в нехорошем. И по моему приказу черти наши следили за ней и бросились на защиту его сиятельства и дражайших гостей. Я тоже вступил в бой, а вы защищали гражданских. Всем ясно? – Он обвел троицу взглядом.

Черти склонили головы.

– Ну конечно! – обрадовался Резников, и его лицо приобрело наконец нормальный цвет. Он прихлебнул из бокала и засунул в рот одновременно кусок сыра, ветчины и севрюги. Афанасий глотнул коньячка и махнул чертям рукой, разрешая приступить к трапезе. А вскоре канцелярских колдунов попросили в кабинет его сиятельства с докладом.

– Баклажку не позабудь, – велел Афанасий Владимиру.

Чертовка, несмотря на все ухищрения, помалкивала и называть имя хозяина отказывалась категорически. Кто провел ее в зал, тоже выяснить не удалось. Ошейник охватывал ее талию и оказался простой цепью, без каких‑то личных признаков сотворившего его колдуна.

– Попрошу тебя, Афанасий Васильевич, – зевнув, произнес граф, – еще раз посетить мой дом. Отдохни покамест, а утром снова применишь свое оружие. Нужно дознаться, кто ее подослал. А на ней приказ особый, заклятый. Так просто его не сломить.

– Дознаемся, – ответил Афанасий. Он едва стоял на ногах, а Резников и вовсе дремал на скамье в каземате графского дома, где стояла клетка.

Вернулись домой за полночь. Черт погрел воды и распарил уставшие ноги хозяина.

– А что, не так уж и плохи эти ассамблеи. Не скучные, – заметил Афанасий и погладил черта по макушке. – Ну что, чертяка, думай, что хочешь на свои пятьдесят рублей. Что пожелаешь, то тебе и купим. Жратвы, красивой одежды, новое одеяло… Выбирай. Заслужил. Тем более что работы у нас непочатый край.

 

 

Глава 6

Заговор, часть 2. Шуба! Шуба!

 

 

Наутро Афанасий проснулся в отличном расположении духа. Велев Владимиру подать кофе, вареных яиц и булок, он не спеша и с удовольствием позавтракал и только после этого отправился к его сиятельству. Ехать решил верхом, чай, нынче не на бал собрался, а на службе не перед кем форсить. Владимир заседлал Лешего, сложил в торбу свою одежду, а сам обратился собакой, чтобы не пугать честной народ. Так они и прибыли к графскому дворцу. Афанасий, отдав повод Владимиру, направился к парадному крыльцу, но путь ему преградил лакей.

– Велено ваше благородие на задний двор проводить, – вежливо, но настойчиво проговорил он.

– Ишь ты… – пробормотал Афанасий, – видать, нос у меня не дорос с парадного входу заходить, раз не праздник сегодня…

Но обижаться привычки у него не водилось, поэтому он последовал за лакеем и, уже входя в ворота, понял, что дело вовсе не в положении: вопли, раздававшиеся со двора, слышно было даже на улице.

Афанасий прошел мимо дровяного сарая и остановился, внимательно рассматривая открывшуюся перед ним картину.

Посреди двора на козлах пороли мужичка. Пороли истово, но со знанием дела, чтобы раньше времени не сомлел. Наказуемый то орал истошно, то тихо скулил. Возле корыта с замерзшей дождевой водой стоял сам граф, в хорошей лисьей шубе, но без шапки. Лицо его выглядело до крайности уныло, и он то и дело отирал со лба пот кружевным платком. Увидев Афанасия, его сиятельство махнул рукой в сторону козел с мужичком.

– Вот! Полюбуйся, – патетически возвел он к небу очи. Лицо его покраснело, и он снова отер с него пот.

– Этот холоп, ваше сиятельство, не слишком похож на чертовку, которую вы намеревались допросить.

– Именно… Именно! Это мой старший лакей, не узнаешь? Вчера гостей встречал. И что же этот сукин сын утворил? Выпустил ночью чертовку из клетки! А под плетью признался, что он же в дом и впустил. Ночью в бега подался. Но Порфирий его быстро словил.

– А чертовку не словил, значится.

– Да где там… мигом утекла, ищи теперь ветра в поле. Этот болван только и остался. Сейчас с поркой закончим, да поеду в Канцелярию, там оформлю его по полной.

– Он ничего не знает, – сказал Афанасий.

Его сиятельство нахмурился:

– Почему так думаешь?

– Потому что он жив. Знал бы хоть что‑то, чертовка бы его сожрала перед тем, как бежать. Если он не родня ее хозяину, конечно.

– Да какая там родня… – махнул рукой граф. – Уже сознался, что за сто рублей меня предал. Ух, иудино племя! За каких‑то жалких сто рублей! Я ж его из деревни забрал, человеком сделал…

«Ишь ты, каких‑то сто рублей… половина моей премии», – подумал Афанасий, а вслух сказал:

– Враг ваш денег не считает… Я бы, один черт, велел сожрать дурака вместо оплаты.

– Да уж известно, не бедняк, – вздохнул граф. – И что же делать, а? Если этот упырь ни одной ниточки нам не оставил?

Афанасий прикинул:

– Защита вам нужна, государь мой. А то, сами посмотрите, люди у вас гнилые, да и фамильяр лаптем щи хлебает.