Демон скучающий

На узнаваемую картину.

– Это то, что я думаю? – спросил Вербин.

– Да, – тихо подтвердил Никита. – «Демон скучающий».

– Копия?

– Разумеется. Оригинал намного больше. Но это очень хорошая копия.

– Ты успел позвать искусствоведа?

– Мы, питерские, все немного искусствоведы, происхождение обязывает. – Гордеев кивнул на правый нижний угол картины, которую полицейские поставили, прислонив к спинке кровати. – Видишь подпись? Это авторская копия, Абедалониум сам её написал.

– Тут есть над чем подумать… – пробормотал Вербин, разглядывая полотно. – И в первую очередь над тем, почему Орлик хранил картину здесь.

– В смысле? – удивился Никита. Он явно ожидал другого вопроса.

– Я, конечно, не искусствовед и происхождение не обязывает. Но если я правильно понимаю, авторская копия от такого художника, как Абедалониум – это очень круто?

– Верно.

– Картина дорогая и статусная?

– Всё так.

– Такие картины держат там, где собираются гости, чтобы ею хвастаться, – высказал свои резоны Вербин. – Она должна висеть в гостиной его основной квартиры. Или в кабинете мастерской, куда к нему приходят богачи договариваться о создании дорогостоящих побрякушек для жён и любовниц. А Орлик держал её в шкафу тайной квартиры. Тебе не кажется, что здесь что‑то не сходится?

– Сейчас узнаем. – Гордеев взял протянутый полицейским конверт – его обнаружили в той же коробке, что и картину, достал письмо и вслух прочитал:

– Дорогой Леонид Дмитриевич! В эти дни в моём родном городе проходит очень важная для меня выставка. Первая в жизни выставка, которую я рассматриваю как подарок Санкт‑Петербургу. Но я считаю, что одного подарка недостаточно. Я долго думал над тем, как можно особо отблагодарить людей, с которыми сводила меня судьба. Особо отблагодарить особенных для меня людей. Я всегда восхищался вашим талантом, узнавал ваши работы с первого взгляда и в знак своего уважения прошу принять этот скромный дар. Абедалониум. – Закончив читать, Никита посмотрел на Вербина: – Вот и ответ: Абедалониум совсем недавно подарил картину, и Орлик, возможно, не успел перевезти её в основную квартиру.

– Ну, да. – Вербин ещё раз посмотрел на полотно и вдруг добавил: – Только если посылку доставили сюда, это не картина, а чёрная метка.

 

///

 

И Феликс, и Никита понимали, что, несмотря на очевидные признаки естественной смерти, отработать и тело, и квартиру Орлика нужно плотно, чтобы исключить убийство. Поэтому и медэкспертам, и криминалистам приказали проверить «гнёздышко» предельно тщательно, что вызвало естественное недопонимание у дочери ювелира. Придя в себя после первого шока, она вернулась в квартиру, посмотрела на работающих специалистов и поинтересовалась:

– Вы всегда столь внимательны?

Никита знал, что скоро ему придётся рассказать ей правду, но Феликс попросил его не торопиться, чтобы задать пару вопросов, поэтому ответил достаточно неопределённо:

– Хотим быть уверены, что обошлось без криминала.

– Были подозрения? – удивилась женщина.

– Ариадна Леонидовна, вы узнаёте это украшение? – Вербин подошёл с другой стороны и показал открытый на планшете файл.

– По виду – любимый перстень папы. Единственное украшение, помимо часов, которое он себе позволял. – Женщина нахмурилась. – Вы его не нашли?

– Перстень на месте, мне просто нужно кое‑что уточнить. – Феликс мягко улыбнулся. – Это подарок или Леонид Дмитриевич сделал его сам?

– Папа сделал его сам, очень гордился этой работой и никогда не снимал перстень с пальца. Безымянный палец на левой руке.

– Давно его носит?

– Лет… – Женщина покачала головой. – Простите, точно не скажу, но очень давно. Двадцать лет, не меньше.

– Вы когда‑нибудь видели отца без этого перстня?

В ответ – внимательный взгляд. Дочь Орлика начала догадываться, что Вербин не «просто что‑то проверяет», и насторожилась.

– Это важно?

– Ариадна Леонидовна, я прекрасно понимаю, в каком вы сейчас состоянии и как сильно происходящее давит на вас. Если бы мои вопросы не были важны, я бы их не задавал.

Он умел быть очень проникновенным.

– Видела, – припомнила женщина. – Да, видела… Я… Я сказала, что папа никогда его не снимал. Так и было. Поэтому сильно удивилась… Лет… Лет десять назад, может, меньше, папа вдруг перестал его носить. Я спросила почему, папа ответил, что нужно кое‑что подправить… и довольно долго не носил, недели две. Потом всё стало как раньше.

– Но, когда точно это случилось, вы не помните?

– И вряд ли вспомню.

– Спасибо большое. – И вновь – мягкий взгляд. – Ариадна Леонидовна, вы позволите мне недолго переговорить с коллегой? Буквально пять минут, потому что мне нужно ехать по делам. А потом он ответит на все вопросы и объяснит причину нашего особого внимания к смерти Леонида Дмитриевича.

– Конечно. – Женщина кивнула. – Конечно.

И Вербин отвёл Гордеева на лестничную площадку.

– Слышал? – спросил он.

– Каждое слово.

– Дочь подозреваемого уверенно опознала перстень, который ты достал из колодца.

– Сбрасывал очередное тело и не заметил, как перстень соскользнул с пальца?

– Похоже на то.

– Почему не стал доставать?