Девочка на лето

– Эм, ну… Не знаю насчет этого. – Закатив глаза, она отходит от кромки воды. – Пошли, дружище, вернемся на вечеринку. Отчаянно хочу еще выпить.

 

Глава 9

Кэсси

 

 

На первом курсе колледжа меня мучил повторяющийся тревожный сон. Эта дрянь терроризировала мой спящий мозг по крайней мере раз в неделю, и всегда происходило одно и то же. Я смотрю на маленький чемодан, за ним целая стена стопок буклетов с ответами на тесты. Те тонкие тетради с линовкой, которые раздают преподаватели, когда вы пишете экзамены. Моя задача? Мне нужно сложить тетради в чемодан. Все. Я должна проследить, чтобы они все влезли, любой ценой. Крайне важно, чтобы они влезли.

И каким‑то образом, каким‑то чудом, мне удается запихнуть все буклеты в чемодан. Тогда тревога рассеивается, подсознание вздыхает с облегчением, и я думаю: «Слава богу, я сделала это».

Все готово, верно?

Нет. Затем я тащу чемодан в свой лекционный зал английской литературы, где мне нужно провести презентацию по книге Бронте. Не той, что написана Шарлоттой или Эмили, а Энн. Менее известной Бронте. Я не читала эту книгу… и все же меня беспокоит не это? Пойди пойми. Несмотря ни на что, я довожу презентацию до совершенства.

Все готово, верно?

Нет, теперь я должна передать чемодан своему профессору. Я поднимаю его и подношу к мужчине, и, как только добираюсь до центра комнаты, туго набитый футляр распахивается, и его содержимое высыпается наружу. Только вот по какой‑то необъяснимой причине все буклеты пропали.

Вместо них – мои фотографии в обнаженном виде.

Теперь весь пол лекционного зала усыпан снимками размером восемь на десять с моими голыми сиськами, задницей и женскими прелестями. Море обнаженной натуры.

А потом я просыпаюсь.

Не знаю, что это говорит о моей психике – или о том, что я смотрела по телевизору, когда мне это приснилось в первый раз, – но кошмар засел в моем подсознании, как ржавый гвоздь. Он приходил каждую неделю, как часы, и я каждый раз просыпалась, чувствуя жгучее унижение и мощный прилив неуверенности.

Честно сказать – то, что я чувствовала прошлой ночью, было в сто раз хуже.

Я никогда в жизни не делала никаких предложений парню. И никогда не собираюсь повторять.

Потому что отказ – это жесть. Он высасывает душу. Сокрушает уверенность. Я не могу стереть из памяти тревожное выражение на лице Тейта. Вспышку паники в его глазах, когда я предложила завести интрижку. То, как неловко он себя чувствовал, когда сказал мне, что хочет быть просто друзьями.

Жесть.

Просто сраная жесть.

Если бы у меня была с собой лопата, я бы вырыла в земле огромную яму, забралась в нее и похоронила себя заживо. Однако, зная мою удачу, загробная жизнь в конечном счете превратилась бы в тот кошмарный лекционный зал, полный моих голых фоток.

Теперь я вынуждена повторить всю историю Пейтон, чей голос гремит из динамиков машины, пока я еду к отцу домой на ужин.

– Не может быть, чтобы это был тот самый поцелуй, – настаивает Пейтон.

Это ее ответ на подозрение, которое я высказала: что Тейт поцеловал меня, его чуть не вырвало, после чего он тут же решил, что больше никогда не сможет этого повторить.

– А какое еще может быть объяснение? – возражаю я. – Секунду назад мы целовались. Затем он уходит на несколько минут, а когда возвращается, говорит мне, что хочет остаться друзьями. Это абсолютно точно означает, что ему не понравился поцелуй.

– Необязательно. – Она замолкает. – Но если проверить эту теорию… какие‑нибудь признаки того, что ему не понравилось, были? Он пытался отстраниться?

– Нет, – издаю я стон. – Вообще‑то он даже прижимался ко мне! И клянусь, у него встал. Я почувствовала его твердость рядом со своей ногой.

– Хм‑м‑м. Окей. – Она обдумывает это секундочку. – Может, он был пьянее, чем ты думала?

– Ну и дела, спасибо, Пейтон. То есть ты хочешь сказать, что парень должен быть вдрызг пьяным, чтобы поцеловать меня?

– Я не это сказала! Но. Возможно, он был пьян, когда целовал тебя, а мы обе знаем, что люди совершают импульсивные поступки, когда они пьяны, верно? Так что в тот момент перепих мог показаться ему хорошей идеей, но потом он немного протрезвел, и все, что сказал потом, не было каким‑то изощренным оправданием. Он и правда хочет этим летом заниматься своими делами и ни с кем не встречаться. И он действительно считает тебя потрясающей, ты ему нравишься, но он не хочет делать ничего, что могло бы поставить под угрозу вашу дружбу. Все это может оказаться правдой.

Она права. Но суть остается прежней: я сделала предложение Тейту Бартлетту, и он сказал «нет».

– Честно говоря, возможно, это и к лучшему. Помнишь мой лучик надежды? Не портить все последующие перспективы, флиртуя со слишком привлекательным парнем. Я не должна была позволять себе забывать об этом. – Я поджимаю губы. – Что мне нужно, так это найти себе парня на семерочку. Или даже на шестерку.

– Ты не станешь флиртовать с шестеркой. – Она совершенно ошеломлена. – Только через мой труп. Я готова пойти на компромисс и остановиться на полпути между шестеркой и десяткой… Тейт – десятка, верно?

– О да, – жалобно произношу я.

– Отлично, тогда мы нацеливаемся на восьмерку. Сходи завтра с Джой куда‑нибудь, попытайся познакомиться с кем‑то еще и отправь фотки, чтобы я могла убедиться, что он восьмерка.

– Посмотрим. Возможно, сначала мне понадобится некоторое время, чтобы смириться с отказом. – Я сворачиваю на Сикамор‑уэй и сбавляю скорость. – Ладно, я подъехала к папиному дому. Напишу тебе позже.

– Хорошо. Люблю тебя, детка, – щебечет она, а после отключается.