Девятый

– Свят, ты напугался Кассиэля? Я очень напугался. Тебе рыбные котлеты понравились? Мне нет. Чего‑то Кассиэль от нас хотел. Только соус противный.

– Эрих думает, что Кассиэль пришёл на Элю посмотреть, – неохотно ответил я. – Убедиться, что она умирает.

– У, какой волчара! – воскликнул Боря. – А я тебя мечом… Да зачем ему приходить? Ангелы могут узнать всё, кроме… Тебе мало, да? Мало?

Я сел на кровати, сбросив одеяло и сказал:

– Боря, ты можешь нормально разговаривать? О чём‑то одном?

– Конечно могу. Сейчас, шкуру сниму, за неё три медяка дают в лавке…

– Боря!

Альтер, попавший в хилое тельце моего пятилетнего клона, удивлённо посмотрел на меня. Аккуратно положил планшет, не забыв поставить игру на паузу, тоже присел.

– Свят, я пятнадцать лет с тобой. Ты меня придумал, такого, какой я есть. С твоими мозгами что‑то сделали, и я появился.

– Помню.

– Да что ты помнишь с пяти лет? Я и то все забыл! Я даже не помню точно момент, когда кончились твои мысли, а начались мои. Лет с шести‑семи примерно. С тех пор я с тобой был, так?

– Во мне, – мрачно подтвердил я. – Так.

Мой пятилетний клон – тощенький, вихрастый и курносый, кивнул и улыбнулся. Нахмурился, сунул палец в рот и покачал нижний передний зуб.

– Ух ты, зуб шатается!

– Поздравляю, – кисло сказал я.

– Значит, благодать не укрепила молочные зубы, а ускорила мой рост, – задумчиво решил Боря. – Свят, ты пойми, у меня никогда ничего не было. Даже своего голоса, понимаешь? Я мог только думать и с тобой мысленно общаться. Я вчера коленку ушиб, так я радовался – это моя коленка, она болит, а я ору. И что я могу говорить обо всём! И есть в столовке что хочу. И…

– Иди сюда, – позвал я.

Боря забрался ко мне на койку, я обнял его и взъерошил волосы.

– Извини. Наверное, я немного злюсь, что мой альтер теперь сам по себе. Другие альтеры тоже об этом мечтают?

– Конечно, – вздохнул Боря. – Все мечтают. Все знали, что такое невозможно. И вдруг у меня получилось!

– Я рад. Честно.

Мы помолчали, прижимаясь друг к другу.

– Так вот, Эрих ошибается, – произнёс Боря почти прежним, поучительным, альтеровским тоном. – Я размышлял на эту тему. Ангелы знают почти всё, но не всё, ибо всеведением, в рамках богословия, обладает лишь Господь Бог. Известные нам ограничения ангельского знания связаны с поведением демонов, людей и других ангелов.

– То есть разумных существ, – сказал я осторожно.

– Ага. То есть существ, у которых есть свобода воли.

– А есть ли она у ангелов…

– Если часть ангелов взбунтовалась против Бога, то они обладали свободой воли, – наставительно произнёс Боря. – И то, что творится вокруг Эли, показывает, что и ангелы свободы воли не лишились.

Я кивнул.

– Хорошо. Но Эля умирает, ангел так сказал.

– И это Кассиэль знал заранее. Она в коме, какая тут свобода воли. Но Кассиэль пришёл и с нами поговорил, – Боря покосился на меня, поправился. – С тобой поговорил! Зачем? Если ждёт, пока Эля умрёт, то просто подождал бы.

– Ясно, – сказал я. – А всё‑таки ты прежний рассудительный альтер, а не только противный ребёнок!

Боря засмеялся и прямо с моей кровати прыгнул на свою кушетку. Схватил планшет и вновь в него уткнулся, но я не стал возмущаться.

Итак, Кассиэль пришёл, чтобы мне что‑то сказать?

Но не прямо.

Потому что есть свобода воли, а есть правила. А ещё чины, субординация, интриги и подковерная возня. У ангелов тоже всё как у людей.

– Ты не знаешь, как сражаться с бронированными огнедышащими медведями? – спросил Боря.

– Я не играл в эту игру. Спал бы ты лучше.

– Днём посплю, маленьким можно, – Боря хихикнул. – Кстати, Эрих ошибается. Или только половинку понял.

– Ты о чём?

– Пята. Это круто, конечно, что он такие термины знает, я вот не знал. Я про другое подумал, про ахиллесову пяту.

– Уязвимое место? – уточнил я.

– Ну да. Кстати, очень по‑ангельски, сказать то, что имеет два значения, но передаётся одним словом… О, понял! Медведей надо бить в открытый рот!

Я взял со стула форму, надел штаны и грузилово, потом натянул футболку.

– Три часа ночи, – задумчиво сказал Боря.

Я пошёл к двери.

– Так любишь? – воскликнул Боря азартно, хоть и продолжал пялиться в планшет.

– Вы, блин, сговорились? – воскликнул я. И осёкся. Врать альтеру – это как врать самому себе. – Не знаю. У меня такого не было. Не с чем сравнивать.

– Вообще‑то я говорил с бронированным медведем, которому вогнал меч в глотку, – сказал Боря и снова покачал пальцем зуб. – А насчёт Эли всем понятно, кроме тебя. Только учти, ей миллиарды лет, а тебе двадцать.

Он осмотрел обслюнявленный палец и вытер его о трусы.

– Ну или ей шестнадцать, а тебе двадцать и двенадцать одновременно. Все варианты очень корявые, нескладные.

– Сам ты корявый, – сказал я и вышел из комнаты.

Дверь закрылась. Я отошёл на пару шагов и встал между своей комнатой и той, в котором лежала в странной ангельской коме Эля: осколок серафима Иоэля, краеугольный камень и ахиллесова пята одновременно.

Да, всё коряво.

Ну почему я должен разгадывать ангельские загадки? Я пилот. Я умею летать и сражаться, а не разгадывать загадки. Вот, даже Борину игру слов не просёк, а ведь он специально так сказал, мелкий провокатор.

Коридор был пуст и тих, как и положено на минус шестом уровне глубокой ночью. Где‑то неслись в пространстве «стрекозы» и «оводы», сидели в штабе дежурные офицеры. Морпехи, доктора и умники большей частью спали. Дежурные клонари дремали за столами в окружении зреющих тушек. Кто‑то, наверное, бухал или занимался иными взрослыми делами. Заканчивал торможение приближающийся к Титану корабль, на котором наконец‑то прибудут наши запасные тела… тем, у кого они есть, конечно.

А я стоял и грыз ноготь, пытаясь понять, что же мне делать.