Девятый

Потом в поле зрении камеры вплыл человек: в сине‑белом комбинезоне и смешной круглой шапочке. Вплыл. Ха! Значит, двигатели отключены? У них что, авария?

Человек выглядел растерянным и цепляющимся за какие‑то привычные слова. Он закрепился напротив камеры, медленно развернулся, заговорил:

– Капитан Люк Дюваль, грузопассажирский корабль «Гаргантюа». Двадцать первое декабря две тысячи пятьдесят первого года, четыре часа тринадцать минут по Гринвичу.

Ну да, все их называют буксирами, но формально это «грузопассажирский корабль» – там есть и собственный грузовой трюм, и пассажирские каюты.

– У нас проблемы. У нас серьёзные проблемы, – он бросил взгляд направо и его всего перекосило, дёрнувшись он вернулся взглядом к камере. – Просим прибыть на корабль Святослава Морозова, пилота с базы Каллисто.

Снова взгляд направо и короткая пауза. Француз облизнул губы.

– Для трансфера использовать не более одного истребителя! Это важно. Прошу поспешить. Есть ровно одни земные сутки. Если Святослав Морозов не прибудет на корабль, весь экипаж и пассажиры погибнут.

И экран погас. Очень резко, я не заметил, чтобы Дюваль отдал какой‑то приказ или шевельнулся.

– Бруно, анализ сообщения, – сказал генерал. – Без рассуждений, заключение.

– Мятеж на борту, – сообщил искин. – Капитан Дюваль находится под принуждением. Святослава Морозова с большой вероятностью требуют на борт чтобы уничтожить, пользуясь отсутствием у него годных к возрождению тел. Угрозу уничтожения людей на борту капитан Дюваль считает абсолютно реальной.

– Бруно, рекомендации.

– Учитывая число членов экипажа – двенадцать человек, а также гражданских лиц в количестве восемнадцати артистов, было бы разумно подчиниться и отправить Святослава Морозова на корабль. Существуют определенные шансы, что цель мятежников определена ошибочно и он выживет. Однако подчинение требованиям экстремистов противоречит политике Небесного воинства и морально‑этическим нормам человечества. Можно попытаться атаковать корабль и высадить десант морских пехотинцев. Можно использовать комбинированную тактику. В любом случае окончательное решение должен принимать летчик Святослав Морозов.

Искин замолчал. Уотс развёл руками.

– Вот такая ситуация, пилоты. А ещё есть слова серафима, которая просила оберегать вас. Поэтому я информирую, но не настаиваю. На принятие решения чуть больше часа.

– Может вы чего‑то знаете? – впервые заговорил Гиора. – Или от нас что‑то ускользнуло?

– Ух ты, круто! Ровно одни сутки – это не техническая неисправность, – сказал Боря. – Ультиматум! Мятеж! Ха‑ха‑ха!

Он очень невежливо заржал, и я слегка двинул его локтем.

– Полетишь? – спросил Эрих с любопытством.

– А ты бы полетел? – огрызнулся я.

– Нет, пожалуй. Никакой гарантии, что заложников пощадят. Да они уже могут быть мертвы! Но я – не ты, вот и спрашиваю.

– Никто не будет осуждать тебя за любое решение, – торжественно сказал Илай. – Я предлагаю всем помолчать и помолиться…

– Тип истребителя не указан, – неожиданно сказала Анна. – Если взять «осу»…

– «Овод», – меланхолично поправил Гиора.

– Если взять «осу», – с напором повторила Анна, – то можно лететь вдвоём. – А если «шершень»…

– «Шмель», – упрямо заметил Гиора.

– …то втроём.

Эрих пожал плечами:

– Да Слава ещё и не ответил!

– А я знаю, как он ответит, – отрезала Анна. – «Осу» или «шершень»?

– «Осу», – сказал я, подумав. – «Шершень» – это словно заорать, что летит группа. «Оса» может и проскочит.

– Кого берёшь? – продолжила Анна.

– Разумеется морпеха! – сказал Уотс. – Кстати, Фанг Ву тоже предложил «овод» и себя как кандидата. Он достаточно молод, в прекрасной форме и не слишком крупный физически, тесно не будет. Вы действительно готовы лететь, Святослав? Это ваше осознанное решение?

Ну что тут скажешь?

– Я не в восторге, – сказал я. – Но да, я лечу. Один. Возьму «пчелу».

Эрих вытаращил глаза.

 

Глава 6

 

– Святослав!

Вообще‑то так у нас не принято, не говоря уж о том, что неприлично. Когда ты большую часть времени живёшь в ограниченном пространстве, очень важно иметь место, где можно укрыться и тебя никто не побеспокоит!

Я уж не говорю о том, что посетить туалет на взлётной палубе – обязательная часть подготовки к полёту.

– Ты совсем олух, Святослав? Ты чего уши развесил? Какой ещё мятеж?

Это Анна.

– Это же французский экипаж. Французы не умеют в мятеж, только в революцию или беспорядки.

А это Эрих.

Дверь в кабинку недостаточно толстая, чтобы заглушать голоса. Изнутри на ней был написан маркером непристойный стишок и нарисована ещё более неприличная картинка. Хорошо, кстати, нарисована, да и стишок смешной. Я смотрел на картинку и размышлял о том, что на Каллисто у нас нравы построже, да и болваны убирают тщательнее – через сутки бы всё закрасили.

Наши толкались в туалетной комнате, только Хелен застеснялась войти, и ругали меня на все лады.

– Ребята, да вы что? Святик не дурак!

Спасибо, Борька.

– Он наивный, конечно, но не настолько же.

Выйдя из кабинки, я, громко хлопнув дверью, встал к умывальнику – тому, что пониже, для недавно воскресших пилотов. Пустил воду посильнее. Анна и Эрих подошли с двух сторон.

– Ты понимаешь, что это подстава? – спросил Эрих негромко.

– На девяносто девять процентов, – так же тихо ответил я. – Один оставлю на то, что круассаны кончились и экипаж взбунтовался.

– И капитан затребовал тебя испечь новые? – Анна слегка успокоилась.