Дезертир из рая

– А‑а‑а, – перебил меня Степа. – Сейчас договорю за тебя. Его туда привел местный житель за большие деньги, потому что туристов в это святилище не пускают. Мужика переодели, загримировали, сделали похожим на индуса…

– Можно подумать, что ты присутствовал при этом! – восхитилась я.

– В качестве завершающего аккорда стоматолог покрыл клыки одного из зрителей волшебной суспензией, и они засияли ярче бриллиантов! – договорил Степан.

– Роль кролика для испытаний досталась мне, – вздохнула я.

– Вот почему ты, придя домой, кинулась в ванную, – догадался Дмитриев.

– Именно так. На всякий случай старательно зубы почистила, и они не изменились. Ну, подожду, вдруг засияют.

Нашу мирную беседу прервал звонок в дверь.

– Время – одиннадцать вечера, – удивился Степа.

Я встала.

– Пойду открою.

– Сиди, – остановил меня муж, ушел и через пару секунд крикнул: – Виола!

Я поняла, что что‑то случилось, и поспешила в холл. А там на коленях головой в пол уткнулась женщина, которая приходила ко мне в гримерку. Степан пытался ее вразумить.

– Послушайте, падать на землю не надо. Если вам требуется помощь, просто объясните, в чем дело.

Незнакомка подняла голову.

– Гарик пропал!

– Кто это? – тут же поинтересовался мой муж.

– Мальчик ни в чем не виноват! – зашептала незнакомка. – И я тоже! Гарик родился после самоубийства женщины. А Ваня… Ваня… считает, что я влезла, все разрушила. Он под каблуком у Виолы, все об этом говорят, а она… Понимаете?

– Нет, – одновременно отозвались мы с супругом.

– Вставайте! – скомандовал Дмитриев. – У нас есть хороший чай, приятель из Шри‑Ланка привез. И коврижка в придачу. Давайте сядем, и вы попробуете спокойно, последовательно рассказать все.

– Вы не поверите, – заплакала тетушка.

– Если пойму, что врете, сразу распрощаемся с вами, а если станет понятно, что у вас настоящая беда, в таком случае постараемся вам помочь. Истерика – плохой способ кому‑либо что‑то объяснить. Лучше говорить спокойно.

Женщина оперлась рукой о тумбочку, вытерла ладонями лицо и кивнула.

– Попробую.

– Пробуют еду, а дела делают, – пробурчал Дмитриев.

Спустя короткое время, когда мы все сели за стол, Степан начал:

– Как вас зовут?

– Елизавета Морозова, – представилась женщина и заплакала. – Всегда кажусь моложе, чем я есть. Отец Вани… Зарецкого… он… называл меня… крошечкой… Умер не так давно.

Морозова замолчала.

– Федор Олегович скончался много лет назад, – осторожно напомнила я. – Иван воспитывался в семье близкой подруги его матери. На момент кончины биологических родителей он был маленький совсем. Его отец и мать погибли в аварии. Подробностей никаких не знаю.

Елизавета вытерла слезы рукавом платья.

– Откуда у вас эта информация?

– От Ивана Николаевича, – сообщила я. – Он до восемнадцати лет считал, что Николай Филимонович и Фаина Викторовна его родители, а Витя – брат. Потом ему сказали правду, что он появился на свет в другой семье, его отец – Федор Олегович Павлов, мать звали Раисой, они жертвы ДТП. Зарецкие и Павловы были близкими друзьями, поэтому Фаина и Николай усыновили Ваню.

– На самом деле все не так! Раечка не разбилась в аварии, а совершила самоубийство! А Федор Олегович скончался не так давно! – выпалила гостья.

Я не сумела скрыть своего удивления.

– Вы уверены? Зарецкий ездит на кладбище, где похоронены его биологические родители. Там же лежат те, кого он считал матерью и отцом. Не так давно Иван захотел привести в порядок погребение – на памятнике стерлись буквы. Зарецкий нанял мастеров, они красиво все позолотили. И еще мужчина заботится о могиле Федора Олеговича и Раисы. Я иногда езжу с Иваном почтить память покойных. Хорошо помню, что на надгробии указана одна дата смерти супругов… Простите, а вы кто?

– Вдова Федора Олеговича, – прошептала Елизавета. – Но я не виновата. Он не рассказывал о жене и сыне, я считала его свободным. И вообще‑то…

Я потерла лоб.

– Давайте по порядку, последовательно. Мы сейчас ничего не понимаем.

– Да, – подтвердил Степан, – хочется упорядочить информацию.

– Простите, простите, – снова заплакала гостья, – очень трудно мне! Конечно, я потом все узнала! Все! Абсолютно! Но разве мы кому‑то мешали? Наоборот! Жили тихо, Федор ни разу Ваню не побеспокоил. И я бы не пришла, тайны все с собой на тот свет унесла. Но Гарик… Гарик… он создал гениальный роман, а вы испугались конкуренции!

Из уст гостьи полился рассказ. Сначала он показался мне бессвязным, но потом сложилась история.

 

Глава третья

 

Жила‑была простая семья. Ее глава, Федор Олегович Павлов, был спокойным, тихим человеком. Про таких русский народ сложил поговорку «он и мухи не обидит».

Его родители были колхозниками, у них в деревне были свой дом, огород, куры, собака Дружок, кот Пушок. Детей им Господь много не дал, всего лишь один сын у пары родился.

Федя после того, как отслужил в армии, не захотел оставаться в селе. Скучно там. Если решил в кино пойти, следовало ехать в Москву. Да и девушек красивых в родной Александровке не было. Кто поумнее да посимпатичнее, перебрались в столицу. В родных пенатах остались те, кто решительно не нравился парню. Федор после демобилизации провел в родительском доме месяц, понял, что сойдет с ума от скуки, и сказал папе:

– Как прошедший воинскую службу имею право поступить в институт на особых условиях. Даже с тройками на первый курс зачислят.

И что мог возразить отец на подобные слова? Парень воспользовался возможностью, стал студентом, потом женился на Раечке.