Дракон, демон и другие учебные проблемы

В силу этих причин я вообще ни о чем не переживала – надо просто расслабиться и получать удовольствие. Однако всерьез меня беспокоил другой аспект – голод. Я ведь не просто так поторопила служанку с едой: в желудке уже отчетливо бурчало и болезненно сосало, будто я со вчерашнего дня ничего не ела. А еще страшно хотелось пить. Когда очнусь, все‑таки выскажу врачам реанимации эту претензию – они ведь должны были меня подключить к искусственному питанию, пока я сама есть не могу.

Полная обескураженность меня настигла, когда Мирта все же доставила какие‑то сладкие пирожки – и уже после первого сосущие ощущения в животе прекратились. А после третьего я почувствовала приятную сытую тяжесть. Может ли быть такое, что мое тело просто отреагировало на подключение капельницы с каким‑нибудь питательным раствором и сразу же подкинуло эту тарелку с лакомствами, дабы физиологическое восприятие соответствовало событиям в сновидении?

Мирта отвлекла меня от мыслей, пока я в своем анализе не дошла до каких‑нибудь парадоксальных выводов:

– Госпожа Элея, самое время переодеться и вернуться на испытания. Сейчас уже идут полным ходом состязания в художественном искусстве. Вы теперь имеете право сесть рядом с его светлостью!

– Зачем? – я действительно не поняла. – Мне с ним говорить не о чем, да и что там интересного покажут? Сомневаюсь, что кто‑то из тех бедняжек нарисует картину, которая поразит меня сильнее Босха.

Служанка скривилась, но, похоже, решила изображать, что больше не замечает моих странностей – наоборот, она начала терпеливо и по‑учительски объяснять:

– Да хотя бы для того, чтобы поздравить двух других победительниц! Те благородные дамы относились к вам пренебрежительно, и все же после завершения отбора вам с другими наложницами придется жить рядом и много общаться. Для создания дружеских связей лучше всего от души поздравить счастливиц – показать, что вы зла не держите.

Никакого интереса к конкурсу я не испытывала. Да и зла на неизвестных девчонок по понятным причинам не держала, даже при учете, что кто‑то из них пытался меня отравить. Это когда было‑то? Уж точно до того, как я попала в эту сказку. Но что‑то разумное в предложении звучало: на самом‑то деле отбор еще не закончен, и если вдруг его величество дракончик соизволит передумать на мой счет, то я, скорее всего, перемещусь в другую локацию.

Переодеваться я отказалась. Просто посмотрела наряды в гардеробе и поняла, что ничего удобного там все равно не предусматривалось. Тогда какая разница? А вот от лишних украшений избавилась. Они были очень красивыми, но уж слишком тяжелыми. В настоящей жизни я обычно носила серьги‑гвоздики, разные изысканные висюльки мы использовали только во время выступлений – и то чаще всего облегченные варианты, которые во время движения летят по воздуху вместе с головой. Сейчас же каждую мочку оттягивало будто по килограмму металла и камней. От них я избавилась в первую очередь, потом и с шеи неподъемное колье сняла. А браслеты – это вообще не мой стиль. Обескураженная Мирта с ужасом наблюдала за моими действиями, но диктовать мне какие бы то ни было условия она не могла.

В зале народу было примерно столько же. К центральным креслам я подходить не собиралась, просто встала за чьими‑то спинами. Но очень скоро меня заметили, засуетились, притаранили откуда‑то стул и чуть ли не силой усадили. Отказываться я смысла не видела, чтобы не привлечь к своей персоне еще больше внимания. К тому же отсюда мне были лучше видны работы участниц. Нет, ну какой же мой мозг молодец – убрал меня из состязания до начала этого тура. В противном случае я в прямом смысле стала бы посмешищем. На холстах конкурсанток распускались потрясающие лилии, разевали пасти диковинные чудовища или сходились в танце любящие пары. Как если бы в голове каждой девушки была встроена нейросеть с возможностью генерировать любые изображения. Единственное отличие – рисунки создавались на наших глазах самыми обычными красками и выверенными мазками.

Я увлеченно переводила взгляд по всему залу, пока не наткнулась на дракона, что сидел по правой стороне. Вздрогнула, поскольку молодой человек смотрел прямо на меня, не проявляя никакого любопытства к результатам творчества претенденток. Глядел он пристально и очень внимательно, но я, чтобы он не подумал ничего такого, просто отвернулась в другую сторону. Ого, а здесь настоящее море! Клянусь, если бы мне сказали, что автор этого шедевра сам Айвазовский, я бы и не усомнилась.

Работа была долгой, но наступил момент ее окончания – он был ознаменован звуком гонга. А я за это время даже не успела определиться, за кого болеть, ведь даже самые неудачные и простенькие из картин выглядели лучше, чем сумела бы изобразить я. Затем судьи принялись выносить оценки – они говорили по очереди и чаще всего сходились во мнениях. Похоже, таким образом и выделялись фаворитки отбора. Но когда старики высказались, все уставились на дракона в ожидании и его слова. А парень, как оказалось, до сих пор неотрывно наблюдал за мной…

Ко мне и обратился, стоило мне посмотреть в его сторону:

– Возлюбленная Элея, – его голос прозвучал громко и отчетливо. – Я теряюсь в выборе. Прошу немного помочь мне и обозначить работу, которая больше пришлась по вкусу именно тебе.

Надо же – «возлюбленная». Для получасового знакомства он уж слишком быстро раздухарился. Странно, но никаких шепотков вокруг я не услышала – видимо, это означало, что я в самом деле имею право высказываться. Ответить надо было хоть что‑то, поэтому я еще раз прошлась взглядом по всем произведениям. И попутно отметила, как все участницы уставились на меня заискивающе, а кто‑то даже не постеснялся присесть в реверансе. Понятно, подлизываются – причем все без исключения. Я перевела взгляд на ближайший холст, стараясь не обращать внимания на раболепие в позе художницы. На самом деле нарисованное море выглядело очень красиво – и эту картину до меня никто не называл. Значит, мой голос не станет решающим и его можно высказывать свободно:

– Ваша светлость, – обратилась я к дракону, поскольку именно он задал вопрос, а именно так его другие люди и называли. – Я не эксперт, но…

Мирта резко наклонилась и истерично зашептала мне в ухо:

– Возлюбленный Грант!

– Чего? – я уставилась на нее.

Она так страшно округлила глаза, будто этот вопрос был принципиальной важности:

– Вы уже наложница! Говорите «возлюбленный Грант»!

А‑а, то есть это не про чувства, а какие‑то правила обращения. Я натянула на губы смущенную улыбку и вновь перевела взор на дракона. Да, смазливый и интересный, не спорю, но признаваться в любви первому встречному – как‑то совершенно неправильно, противоречит внутренним установкам. Между прочим, я еще даже развестись не успела! Возможно, овдовела, но это пока не точно.

Решила, что небольшое изменение не посчитают за попрание всех норм морали:

– Дорогой Грант! – У дракона на этих словах темные глаза еще сильнее прищурились, но больше меня перебивать никто не осмелился. – Повторяю, я не специалист, но мне больше всех понравился этот морской пейзаж.

Девушка, нарисовавшая его, расцвела похлеще лилий на картине по соседству. А дракон обратился к организатору:

– Милорд Веллер, выходит, что в этом туре победили десять девушек, набравшие больше всего откликов. Но прошу вас отметить в бумагах, что картину благородной Селины посчитала самой достойной единственная на данный момент женщина в мире, чье мнение меня должно интересовать.