Дракон из черного стекла

Канте припомнились объяснения самого Тихана по этому поводу: «Может, я и не сумею предсказать исход падения одной‑единственной монеты, но знаю, что после тысяч подбрасываний обе стороны в конечном итоге должны выпасть равное число раз. Время подобно этому, только в более широком масштабе. Здесь тоже существуют свои приливы и отливы, при которых совокупность прошлых тенденций указывает на грядущие события».

Эти слова все еще преследовали его. Если уж в Кисалимри Канте считал себя марионеткой, то Тихан куда искусней дергал его за ниточки, равно как и бесчисленное множество других людей на протяжении многих веков – и все это в попытках увеличить шансы избежать обрушения луны.

Фреллю, похоже, тоже надоело постоянно идти у Тихана на поводу.

– Не знаю, верны твои слова или же ошибочны, но мы прибыли на эти берега не для того, чтобы посадить Канте на халендийский трон. Наша цель – проверить еще одно твое заявление. Касательно того, что Ифлелены располагают отсеченной головой предводителя ревн‑кри, Креста Элигора. И не более того.

– Да куда уж более, – сказал Рами. – Нам хотя бы с одним только этим управиться.

Фрелль нацелился пальцем в Тихана.

– Ты поручил нам добыть этот реликт. Но для начала мы должны выяснить, существует ли он на самом деле и где может быть спрятан. И только тогда строить планы, как завладеть им.

Тихан согласно кивнул.

– Я готов справиться с этой задачей в одиночку, – продолжал Фрелль. – У меня по‑прежнему есть союзники в Тайнохолме, даже в Цитадели Исповедников под ним, где Ифлелены устроили свое мерзкое логово. Осторожными расспросами я могу получить все потребные нам ответы.

– Возможно. – Тихан пожал плечами. – Но судьба плетет нам из своих нитей картину, коя постоянно меняется, и я давно научился не доверять одной‑единственной нити. И нет полной уверенности в том, что ты сумеешь управиться со всем этим в одиночку, как уверяешь. Тебя не было на этих берегах целый год, как и Канте. Ты полагаешь, что все осталось таким, каким ты это оставил. Но когда король коварно убит, а на трон взошел его сын, ни в чем нельзя быть уверенным.

– И все же я верю…

– Вера – это не более чем истрепанная нить, – прервал его Тихан, качая головой. – Лишь глупец станет доверять свою судьбу столь ненадежной подвеске.

При слове «глупец» у Фрелля потемнело лицо.

– Существует целое множество и других нитей – прочих неизвестных, – которые нам необходимо учитывать. – Тихан принялся загибать пальцы. – Друзья, которых уже может не быть в живых… Союзники, превратившиеся в отступников… Накрепко закрытые двери, некогда гостеприимно распахнутые…

Фрелль лишь вздохнул, явно неспособный хоть как‑то оспорить услышанное.

Тихан повел рукой, собирая всех в плотный кружок.

– Со временем я пришел к выводу, что лучше всего иметь под рукой побольше нитей, чтобы, когда откроются основа и уто́к судьбы, у меня было предостаточно материала, дабы вплести его в них.

Канте оценил такую поддержку бывшего Оракла из Казена, хотя эти слова несколько выбили его из колеи. Тихан был абсолютно прав.

«Слишком многое может пойти наперекосяк».

Топот сапог по камню привлек их внимание к причалу, по которому к кораблю бросились три темные фигуры.

В пальцах у Кассты сверкнуло тонкое лезвие.

Рами опустил руку к короткому мечу, спрятанному в ножнах под складками его бесформенного одеяния.

Фрелль затолкал Канте себе за спину.

Послышался резкий женский голос, недовольный и нетерпеливый:

– Да вытаскивайте же свои задницы с этой проклятой посудины!

Из тумана возникла обладательница этого пронзительного голоса. Невысокий рост и острый язычок этой женщины не оставляли никаких сомнений в ее личности. Ллира хи Марч хмуро оглядела столпившихся перед трапом. Одета она была в лен и кожу, затянутая в них так туго, что ее облегающие штаны казались нарисованными на ногах.

Ллира отбросила с глаз прядь светлых волос.

– Пошевеливайтесь!

Смущенный и обеспокоенный, Канте поспешил к трапу вместе с остальными, тщетно пытаясь понять причину такой спешки. Эта женщина, возглавлявшая воровскую гильдию в городе Наковальня на территориях Гулд’гула, помогала их делу, привлекая как можно больше себе подобных для создания тайного войска на случай, если оно вдруг понадобится, – войска, рассредоточенного по воровским притонам, домам терпимости и низкопробным кабакам.

Двое спутников Ллиры наконец догнали ее, хоть и не обладали ни ее быстротой, ни проворством. Канте сразу узнал Шута и Мёда. Двое гулд’гульских воров тяжело дышали. Пара была такого же небольшого росточка, что и Ллира, отличаясь лишь более плотным телосложением и куда более грубыми физиономиями, состоящими в основном из хрящей и шрамов. Кроме того, в свое время Шут пострадал примерно так же, как и Канте, лишившись из‑за удара топора половины ноги, которую теперь заменяла прикрепленная к культе деревяшка.

Ступив на причал, Канте приветственно поднял руку. Шут ответил ему похожим, хотя и непристойным жестом.

Ллира шагнула навстречу группе, и глаза у нее сверкнули, как твердые медные шарики.

– Я только что получила важное сообщение. Увы, но поступило оно позже, чем мне хотелось бы…

– Какое сообщение? – спросил Фрелль.

Ллира перевела взгляд на Канте.

– Братец вот этого… Он уже направляется обратно в Азантийю.

– Н‑но… Но почему? – еле вымолвил Канте, запинаясь от смятения. – Я думал, его не будет целых две недели.

– Похоже, у него какие‑то проблемы с его еще не родившимся дитём. Ходят слухи о возможном отравлении. Король во весь дух мчится сюда, чтоб показать свою королеву городским целителям. Он будет здесь к утру. Его легионеры уже оцепляют Вышний Оплот.

– Тогда и вправду лучше поспешить, – сказал Фрелль. – Надо успеть провернуть задуманное до возвращения Микейна.

Ллира резко развернулась.

– Давайте за мной. Я собрала все, о чем вы просили.

Все поспешили к выходу с причала.

Оказавшись на песке – впервые за год ступив на почву Халендии, – Канте на миг оглянулся. Дельфтский корабль уже отвалил от стенки и уплывал прочь, растворяясь в тумане.

«Наверное, мне все‑таки стоило прислушаться к предупреждению Фрелля…»

Повернувшись обратно, Канте увидел, что Тихан пристально смотрит на него. В полумраке глаза у того светились присущим та’винам внутренним огнем.

И все же в них горел не только этот огонь.

Но также и уверенность.