Дракон из черного стекла

Как только что предупредил Тихан, картина, которую плетет из своих нитей судьба, зачастую весьма капризна и переменчива.

Канте посмотрел на раскинувшийся перед ним город.

«Никуда мне теперь из него не деться».

 

Глава 9

 

Микейн ри Массиф держал свою королеву у себя на коленях, завернув ее горячее, бьющееся в лихорадке тело в бархат и крепко прижимая к себе. На королевскую летучую баржу обрушивались порывы ветра, жестоко сотрясая ее. Внешняя броня корабля гремела и тарахтела под этим натиском, отчего у него ныли зубы. Этот шум пробивался сквозь рев корабельных горелок, разожженных на полную мощность, пока корабль мчался над холмистыми равнинами Тучноземья.

Всячески стараясь не обращать на все это внимания, Микейн положил руку на влажный лоб своей возлюбленной, ощутив исходящий изнутри огненный жар – словно пылающего там смертоносного погребального костра, медленно пожирающего ее.

Ощутив его прикосновение, Миэлла застонала. Веки у нее затрепетали и распахнулись, и ее глаза умоляюще нацелились на него. Сердце Микейна сжалось от страдания, которое он прочел у нее в глазах. Она потянулась к его лицу.

Микейн отстранился, уклоняясь от ее ладони, чтобы пальцы Миэллы не задели серебряную маску, скрывающую половину его лица. Ей, и без того страдающей, вряд ли стоило смотреть на изуродованные шрамами руины его лица. Даже год спустя он с трудом выносил свой собственный облик.

– Спи, Миэлла. – Микейн перехватил ее руку и вновь убрал ее под бархатное одеяло. – Мы будем в Вышнем Оплоте с последним колоколом Вечери.

– Олла… Отан… – прошептала она.

– Остались со служанками. Дети в полной безопасности.

Супруга посмотрела на него, безмолвно спрашивая о том, что боялась выразить словами.

– У них нет ни малейших признаков болезни. Никакого жара, – заверил ее Микейн. – Похоже, они никак не пострадали.

Со слабым вздохом Миэлла обмякла в его объятиях, веки ее снова сомкнулись.

Микейн утешался лишь тем, что хоть в чем‑то вернул ей душевное спокойствие.

Он убрал прядь влажных волос у нее со лба и нежно поцеловал ее, ощутив жар ее кожи у себя на губах.

– Отдыхай, любовь моя…

Внимание его привлек легкий стук в дверь каюты. Ощутив укол раздражения, Микейн осторожно, чтобы не потревожить Миэллу, соскользнул с кровати, прикрыв складкой бархатной ткани ее раздутый живот, защищая ребенка внутри.

«Прошло уже семь месяцев…»

Он понимал, что это значит. Болезнь угрожала не только жизни его королевы. Микейн взывал к милости богов, положив ладонь на растущее у нее в чреве дитя.

«Я не могу потерять и тебя тоже…»

Неспособный сделать что‑то еще, он крепко сжал кулак и направился к двери. С каждым шагом ярость еще больше сужала поле зрения и стесняла грудь. Рывком распахнув дверь, Микейн увидел перед собой единственного человека, который посмел бы побеспокоить его в подобный момент.

Торин ви Бренн – капитан его Сребростражи – почтительно склонил голову. Даже в такой позе рыцарь башней возвышался над Микейном. Явился он в полных доспехах, в надраенных серебристых пластинах которых отражался свет ламп. Под мышкой Торин держал шлем с плюмажем.

– Прошу простить за вторжение, – натянуто произнес он.

Когда капитан выпрямился, его багровое лицо потемнело от гнева. Как и у всех вирлианских рыцарей, красовались на нем татуировки красноватого оттенка, призванные подтверждать чистокровность их обладателей и наводить ужас на врагов. Кроме того, половину его лица покрывала еще и паутина черных линий, образуя солнце и корону фамильного герба Массифов. Все девять бойцов элитной королевской Сребростражи носили на лицах эту чернильную эмблему, повторяющую символ, выбитый на серебряной маске Микейна – в знак уважения к ранам своего короля.

– В чем дело, Торин?

– Ваше Величие, мы только что получили сообщение из Дома Каркасса. – Капитан поднял свернутый свиток. – Они обнаружили отравителя.

Микейн вытолкнул Торина в коридор, затем сам последовал за ним и закрыл за собой дверь. Миэлле не нужно было всего этого слышать.

– Так это и вправду отравление? – спросил он.

Торин утвердительно кивнул.

– И отрава, несомненно, предназначалась для ваших уст, а не для уст королевы.

Стены узкого коридора уже не могли сдержать гнев Микейна. Протиснувшись мимо Торина, он направился к дверям на открытую среднюю палубу, увлекая за собой капитана. Повернувшись навстречу тугому ветру, глубоко вдохнул холодный воздух. Летучий пузырь у них над головами дрожал, туго натягивая удерживающие его железные тросы. Громоподобный рев горелок полностью соответствовал настроению короля.

Подойдя к бортовым поручням и крепко ухватившись за них, чтобы защититься от штормов, терзающих его внутри и снаружи, он повернулся к Торину, когда тот присоединился к нему. Микейн доверял ему куда больше, чем всем остальным. Поначалу он назначил его своим верховным военачальником, но вскоре попросил вирлианского рыцаря вернуться к нему, не способный терпеть так близко от себя кого‑то еще.

– Скажи‑ка мне, Торин… Кто посмел бы нанести удар в такой трусливой манере?

– Истинный злодей остается неизвестным. Но при обыске кухни – где готовилась вчерашняя вечерняя трапеза – среди специй и соли был обнаружен пузырек с рикином.

Микейн резко повернулся к капитану.

– Рикином?

– Ядом, получаемым из гриба, который растет только в лесах Майрской Чащобы.

Микейн с такой силой вцепился в поручень, что побелели пальцы.

– В лесах южной части Клаша…

Торин кивнул, поняв намек.

– Кухонному мальчонке было велено добавить этот яд в подогретое вино, поданное вам после ужина. Ему сказали, что это самая обычная смесь мяты и меда, которую предпочитает королевская семья.

Микейн закрыл глаза. Он никогда не был особым любителем пряного вина, которое принято подавать к столу исключительно в Тучноземье, и помнил, что оставил свой кубок нетронутым. Но для Миэллы это был вкус родного дома…