Дракон из черного стекла

– Что происходит? – крикнула ему Касста.

Рами схватил Тихана за руку, все еще немного приподнятую, словно тот пытался от чего‑то защититься. Рука не поддавалась.

– Что‑то не дает ему даже пошевелиться!

Канте присоединился к Рами и, собрав все свои силы, попытался сдвинуть эту бронзовую статую, словно вросшую корнями в землю.

– Ну что, сматываемся? – спросил Рами. – И попробуем прихватить его с собой?

Канте знал, что это нереально. У них все равно не хватило бы рук, чтобы поднять эдакую тяжесть. Что еще хуже, где‑то в глубине темного туннеля вдруг забрякали тревожные колокола.

– Нас обнаружили, – объявил Фрелль. – Нам нельзя здесь оставаться. Нужно срочно уходить.

– И оставить здесь Тихана? – насупился Канте. – Вручить его на тарелочке Ифлеленам? Ты что, с ума сошел? Он – наш единственный способ связываться с Никс и остальными!

– Неважно. – Фрелль ткнул пальцем в Канте. – Тебе тоже нельзя попадаться им в руки – только не когда твой братец вернулся домой.

Канте продолжал держать Тихана за подрагивающую руку, через эту тесную хватку ощущая ожесточенную битву, бушующую у того внутри.

– Он все еще сопротивляется!

Тем временем к трезвону колоколов в глубине коридора присоединились крики – резкие и повелительные.

– Надо бежать, – настаивал Фрелль. – Пусть лучше уж захватят Тихана, чем всех нас!

Канте это понимал, но все равно не отходил от та’вина. Он давно уже стал считать Тихана не только бесценным средством, необходимым для достижения поставленной перед ними задачи, но и другом – верным союзником, заслуживающим их поддержки.

Хоть Тихан и не мог повернуть головы, взгляд его переместился на Канте. Судя по ярости, сверкавшей у него в глазах, та’вин был полностью согласен с Фреллем. Бронзовые губы с невероятным усилием приоткрылись.

– Беги…

Рами подошел к Канте.

– Ничего другого не остается.

Канте отказывался двинуться с места, даже когда туннель залил свет факелов.

– Тихан, ты ведь тысячелетиями бродил по Урту! Дольше любого из та’винов! Должен же быть способ расплавить твою бронзу и освободиться!

Тихан все дрожал, по‑прежнему удерживаемый на месте неведомой силой, но паническое, пораженческое выражение у него в глазах заметно померкло. Его взгляд, казалось, был теперь обращен куда‑то внутрь себя.

– Ну подумай как следует… – уговаривал его Канте.

Тихан вдруг содрогнулся всем телом. Канте попытался еще крепче сжать его, но бронза стала мягкой, и пальцы погрузились в нагревшийся металл. Встревоженный этой странностью, Канте отпустил его и отпрянул назад.

Рами оттащил его еще на шаг.

– Что он делает?

У Канте не было на это ответа.

Постепенно усилия Тихана привели к тому, что ему удалось полностью размягчить одну руку, хотя даже на это наверняка ушли все его силы. Глаза его вспыхнули лазурным сиянием, прорвавшимся вокруг бронзовых линз, наглухо закрывавших его хрустальные глазные яблоки. Черты лица та’вина исказились от напряжения, покрывающий его грим почернел и подернулся паром.

– Не сдавайся! – убеждал его Канте.

Тихан кое‑как опустил размягченную руку, пальцы на которой сплавились воедино. И все же ему удалось распахнуть рясу. Его ладонь опустилась к пупку. С громким стоном и новой вспышкой огня в глазах он резко выдернул руку обратно.

На ладони та’вина, обтекаемый расплавленной бронзой, лежал светящийся хрустальный куб, опутанный сетью медных прожилок, с какой‑то пульсирующей золотой массой внутри.

При виде его Рами лишь потрясенно ахнул.

– Что это?

Канте сразу узнал этот куб. Год назад Шийя извлекла похожий из архива та’винов в Саванах Далаледы. Некогда такой куб находился у нее внутри, служа неисчерпаемым источником подпитывающей ее энергии. До этого ей приходилось согревать свою бронзовую кожу под палящими лучами солнца, чтобы поддерживать свои жизненные силы.

Тихан уронил куб на пол, а затем отшатнулся назад, едва держась на ногах от слабости. Похоже, что эта пульсирующая шкатулка и была тем якорем, что не давал ему двинуться с места. И все же он продолжал раскачиваться всем телом, не в силах выровняться, как корабль во время шторма.

Рами отпрянул от этого светящегося предмета, как и Касста – как будто оба опасались, что он вот‑вот взорвется.

Тихан еле слышно выдохнул, усиливая этот страх:

– Уничтожьте его…

Никто не двинулся с места – все были еще слишком потрясены, не говоря уж о том, что ни один из них не представлял, как выполнить эту задачу.

Кое‑кто другой оказался не столь нерешительным.

Воспользовавшись этим моментом всеобщего замешательства, Феник вырвался из хватки Кассты и оттолкнул ее в сторону, после чего метнулся к Тихану, подхватил с пола светящийся куб и бросился бежать на звон колоколов, крики и топот сапог.

К этому времени в конце коридора уже появились фигуры в плащах и с факелами в руках.

Феник мчался прямо к ним, хотя ускользнуть невредимым ему не удалось – убегая, он прижимал руку к шее, между пальцев которой стекала кровь и торчала рукоятка ножа, впившегося в него смертоносным жалом.

Касста бросилась было вдогонку, но Феника уже осветили факелы.

– Стой! – предостерегающе выкрикнул ей Рами. – Слишком поздно!

Это оказалось справедливо и для Феника, который уже пьяно спотыкался и раскачивался на бегу. А потом, окончательно потеряв равновесие, ударился о стену и отлетел к своим собратьям – движимый скорее инерцией, чем мускулами, упал прямо в руки Ифлелена, бегущего впереди, и сразу же испустил дух.

Канте узнал недоброе лицо Врита, теперь украшенное повязкой на глазу. Их взгляды на миг встретились. Лицо этого ублюдка светилось одновременно и гневом, и торжеством, особенно когда он выхватил золотистый куб из рук своего мертвого прислужника.

Тут чьи‑то руки схватили Канте и развернули его, подтолкнув к выходу. Рами крепко держал его за плечо.

– Бежим!