Дракон из черного стекла

«Вероломный дядя Фенна».

Удовлетворенный увиденным, Даал развернул Пиллара, собираясь вернуться на корабль к остальным. Но когда его скакун резко накренился, подняв крыло, Даал заметил женщину, стоявшую у поручней носовой надстройки. Рыцарь в доспехах крепко держал ее за плечо, словно опасаясь, что она может броситься за борт. На лице у нее было написано крайнее отчаяние, под глазом темнел синяк. И все же держалась она, непокорно выпрямив спину. Ее руки, вцепившиеся в поручень, были скованы цепями.

«Пленница…»

Даалу не составило труда опознать и ее – не по какому‑то данному ему описанию, а благодаря явному сходству. У нее были такие же белоснежные волосы, такой же тонкий нос и большой, но красивый рот, как у судонаправителя «Огненного дракона». Эта женщина могла приходиться ему близняшкой, но Даал знал, что это не так.

Перед ним стояла старшая сестра Фенна.

Даалу припомнился рассказ судонаправителя о предательстве дяди и предостережении сестры в ночи. Судя по всему, эта история еще не закончилась. Прохождение «Огненного дракона» через Восточный Венец снова привело все в движение.

На миг ошеломленный, Даал развернул Пиллара на полный круг – и тут вдруг жгучая боль пронзила ему плечо, едва не сбросив вниз. Он скорчился в седле, выронив дальноскоп и одной рукой вцепившись в привязной ремень, чтобы удержаться в седле. Другой схватился за горящую огнем раненую руку, как будто ладонью мог погасить этот огонь. Нужно было остановить кровотечение.

Но пальцы нащупали лишь неповрежденную кожу.

Никакой крови.

По крайней мере, его собственной.

Его взгляд – уже нацеленный в сторону источника боли – упал на багровую струйку, срывающуюся с края крыла Пиллара. Его скакун резко отвернул, сильно накренившись в воздухе. Даал удержался в седле лишь благодаря тому, что вцепился в привязной ремень.

Мимо них молнией промелькнула какая‑то тень, сверкнув сталью на конце.

Пиллар благополучно увернулся от этой новой угрозы, но небо прочертило еще больше стрел, похожих на гарпуны. Даал отследил их источник. Сосредоточившись на головном судне, он и не заметил, как второй бхестийский военный корабль подлетел ближе. Наблюдатели у него на борту, должно быть, заметили его.

Подавив панику, Даал перенес свой вес вперед, чтобы отправить Пиллара в крутое пике, но его напарник уже и без того валился вниз – то ли из чувства самосохранения, то ли подсознательно отреагировав на невысказанное желание Даала ускользнуть.

Озеро стремительно налетало на них. Птицы с хриплыми криками, теряя перья, панически рассыпались по сторонам. Огромные стрелы со стальными наконечниками решетили воду.

Когда Пиллар проносился над озером, кончики его крыльев порой задевали поверхность воды, поднимая брызги. Даал отводил его подальше от кораблей, хотя знал, что Пиллар не нуждается в каких‑либо понуканиях. Острая боль по‑прежнему жгла невредимое плечо Даала, отражая рану, нанесенную его скакуну.

Вместе, объединенные целью и сердцем, они мчались над озером, спасаясь от врага.

Оглянувшись, Даал увидел, что три корабля подворачивают в его сторону. Их горелки полыхнули ярче, когда противник бросился в погоню.

Он пригнулся пониже, мысленно представляя себе, что требуется от его напарника, и Пиллар опять отреагировал. Оказавшись вне досягаемости смертоносных баллист, рааш’ке замедлил полет, сбиваясь с ритма и покачиваясь в воздухе. Крылья шлепнули по воде, разбрызгивая ее по сторонам.

«Не останавливайся…»

Даал вызвал в голове одну картину из Приюта, зная, что Пиллар наверняка тоже это видит – как воробей‑зимородок спасается от ледяного ястреба‑крийи. Такая мелкая добыча частенько притворялась раненой, подпрыгивая и крутясь, чтобы отвести опасность от своего гнезда в скалах.

Пиллар повторял это сейчас, то снижаясь, то опять набирая высоту, рыская вправо‑влево и беспорядочно маша крыльями. И все же, когда они убрались от озера и направились к пескам, их курс пролег строго на север – туда, куда направлялся «Огненный дракон».

Как и воробей, Даал надеялся сбить охотников с толку. Хотя, в отличие от птахи, не притворялся.

Он покосился влево.

Из крыла Пиллара вовсю струилась кровь, разлетаясь по ветру и оставляя четкий след на песке. Они оба были уже обессилены, и их полет не мог продлиться долго.

Даал осознавал эту мрачную реальность и понимал, что это значит.

В конце концов воробей угодит в когти ястреба.

 

Глава 18

 

Эсме Сахн взбиралась по веревочной лестнице, направляясь к следующему ярусу осыпающихся руин. Ладони у нее были скользкими от песка и пота, но бешеный стук сердца заставил ее еще больше ускориться. Наконец она всего на два вдоха приостановилась, глядя вверх.

Казалось, будто голубое небо по‑прежнему чуть ли не в целой лиге от нее, ослепительно‑яркое в полутьме, окутывающей эти глубины. Изломанные уровни некрополей над головой образовывали запутанный лабиринт из растрескавшихся стен, наклонных плит и кирпичных осыпей, крепко притиснутых друг к другу песчаниковыми утесами Стологорья и соединенных замысловатым переплетением лестниц, дощатых мостиков и перекрученных тросов. К последним нередко крепились ржавые шахтерские вагонетки, чтобы доставать собранные сокровища из глубоких разработок.

При виде того, как вверх со скрежетом ползет тележка, доверху нагруженная старыми кирпичами и какими‑то искореженными железками, извлеченными из недр, Эсме уже подумывала перепрыгнуть через трещину и поехать на этой тележке наверх, но та двигалась слишком медленно.

А снизу между тем доносились сердитые голоса, побуждающие ее поспешить.

Она позволила себе еще немного отдохнуть, прежде чем двинуться дальше. Уткнувшись лбом в перекладину лестницы, прошептала молитву богу Мессику, благословляющему бесстрашных, если они заслуживают его благосклонности, пожалев при этом, что у нее сейчас нет пескокрыса, чтобы принести его в жертву этому слепому богу – сжечь приношение, чтобы то достигло его носа, – но у нее все равно не было на это ни времени, ни сил.

Какой‑то царапающий звук заставил ее опустить взгляд.

Звук исходил от ее спутника.

– Давай‑ка быстрей, Крикит! – недовольно поторопила она молодого молага.