Дракон из черного стекла

Никс посмотрела сквозь грозу на запад, представив себе, куда им предстоит направиться дальше, и ее охватило безысходное отчаяние.

На протяжении бесчисленных тысячелетий Урт вращался вокруг солнца, одной своей стороной всегда обращенный к нему, в то время как его дальняя сторона, лишенная живительного тепла и света Отца Сверху, навечно оставалась погруженной в ледяную тьму. Между этими двумя крайностями и пролегал Венец – небольшая полоска земли, зажатая между льдом и пламенем.

Прошлой зимой Никс и ее спутники пересекли выстуженную тьму Урта, отправившись из своих родных мест в Западном Венце в эту восточную часть мира. В тех ледяных краях они обнаружили Приют и его обитателей‑пантеанцев, с незапамятных времен обитающих под огромным ледяным козырьком. Столкнулись они там и с дальними сородичами Баашалийи, рааш’ке – смертоносными летучими мышами, тоже издавна гнездящимися в этих темных студеных землях. Колония этих зверей была порабощена и заражена изумрудной порчей полусумасшедшим та’вином, бессмертным бронзовым стражем, получившим прозвище Паук – одним из отступников, ревн‑кри, стремящихся к господству над планетой. Пауку было поручено охранять одну из огромных машин, способных сдвинуть весь мир, – турубью, спрятанную в Студеных Пустошах. Никс и ее спутники победили этого злобного и коварного стража, освободив и рааш’ке, и пантеанцев. И при этом активировали турубью, подготовив великий двигатель та’винов к невозможному – заставить мир вращаться вновь, как это делала их планета бессчетные тысячелетия назад.

Это была единственная надежда остановить гибельное обрушение луны, вернуть ее обратно на должную орбиту. Но для достижения этой цели требовалось привести в действие и вторую турубью, упрятанную далеко в Пустоземье, на выжженной солнцем половине Урта. По общему мнению, путешествие туда обещало стать еще более опасным, чем то, которое они предприняли прошлой зимой, особенно учитывая угрозу, которая их там ожидала. Турубью, упрятанную в Пустоземье, охранял не один‑единственный ревн‑кри, а небольшая армия, возглавляемая куда более могущественным та’вином, чем тот бронзовый Паук.

Никс посмотрела на запад, осознавая горькую правду.

«Как же мы можем надеяться одолеть такую силищу?»

И все же пальцы ее еще крепче сжали поводья, когда она в очередной раз приняла то, что было не менее очевидно: «Потому что мы должны».

Из‑за спины у нее донесся крик:

– Никс!

Вздрогнув, она повернулась в седле и увидела Джейса хи Шанана, своего друга и бывшего наставника, который кинулся к ней по трапу с палубы «Огненного дракона», приветственно подняв руку и радостно улыбаясь. Щеки его над рыжей бородой залились румянцем.

Вслед за Джейсом, несмотря на солидный возраст, проворно поспешал на своих длинных ногах Крайш – корабельный алхимик, уроженец Аглероларпока.

– Что, уже вернулись? – крикнула в ответ Никс, соскальзывая с седла и спрыгивая на мокрую траву. Хотя одну руку не убрала, оставив ее прижатой к теплому боку Баашалийи.

Мужчины были одеты в дорожные плащи с капюшонами. Судя по всему, они прибыли прямо из порта. Эти двое отплыли с Пенистого несколько недель назад, направляясь на юг, в королевство Бхестийя. Основной их целью было изучение древних текстов, связанных с Пустоземьем. По слухам, библиотечный комплекс в столице королевства обладал самой обширной коллекцией книг и свитков, относящихся к этим выжженным солнцем землям.

Джейс кинулся к ней.

– Тебе стоит послушать, что мы собираемся рассказать! И посмотреть, что мы привезли с собой! Не только целый ящик книг, но и даже карту Пустоземья – пускай и весьма приблизительную. Мне просто не терпится показать ее Фенну!

Никс не сомневалась, что судонаправитель найдет такую карту чрезвычайно полезной, поскольку мало что было известно о землях за пределами песчаных некрополей, ограничивающих этот край Венца.

Когда Джейс приблизился к ней, Баашалийя выгнул шею, испустив тихое предостерегающее шипение. Все еще настроенная на своего крылатого брата, Никс почувствовала, как за золотым сиянием его обуздывающего напева вспыхнул изумрудный огонь.

Джейс поспешно отступил.

– Прости… Надо было мне подумать, прежде чем так кидаться к нему.

– По крайней мере, на сей раз он не попытался цапнуть тебя, – добавил Крайш, сам держась на почтительном расстоянии.

У Никс вспыхнули щеки.

– Из‑за грозы и долгого пребывания взаперти на корабле он в неважном расположении духа.

Она провела ладонью по макушке летучего зверя, зная, что ни то ни другое объяснение не соответствуют действительности. После победы над Пауком Баашалийя по‑прежнему страдал приступами ярости, что никак не походило на обычную для него спокойную манеру поведения. Никс припомнился тот пронизанный изумрудной порчей обуздывающий напев, в сети которого на какое‑то время угодили не только рааш’ке, но и Баашалийя. Она освободила его, но полностью исправить нанесенный ему ущерб так и не смогла.

Никс представила себе своего крылатого брата в тот момент, когда впервые встретила его. Тогда он был не больше зимнего гуся. Вскоре после этого Баашалийя погиб, но его дух и память, сохраненные великим объединенным разумом колонии миррских летучих мышей, были перенесены в другое тело – более крупное и древнее. Прошлой зимой, в шахте первой турубьи, что в Студеных Пустошах, Никс сама была вынуждена перерезать ему горло, чтобы вновь освободить его. С помощью рааш’ке она перенесла сущность Баашалийи в тело Каликс – огромной миррской летучей мыши, порабощенной Ифлеленами и пытками превращенной в монстра.

Пальцы Никс нащупали старые шрамы на голове у Баашалийи, скрытые теперь под отросшей шерстью. Они отмечали те места, где в мозг Каликс вонзались медные иглы. Порабощающие иглы были давно удалены, но некоторые повреждения остались, проникнув гораздо глубже, чем просто в плоть и кости. Они‑то и подпитывали огненное безумие – недуг, от которого ее крылатый брат мог так никогда и не оправиться.

При такой тесной связи с Баашалийей Никс и сама не осталась абсолютно невредимой. Это было бремя, которое она приняла и разделила с ним, зная, как многим ему обязана. Его любовь, его готовность к самопожертвованию того стоили. Даже настороженная реакция этого крылатого зверя на Джейса могла быть вызвана не только безумием, но и собственными глубокими опасениями Никс по поводу своего друга и бывшего наставника.

Она обвела Джейса изучающим взглядом.

События в Студеных Пустошах не лучшим образом сказались и на нем. Он чуть не погиб – а не исключено, что и вправду какое‑то время был мертв – после того как угодил под удар энергий турубьи, когда та пробудилась от векового сна. Прежде чем Джейс вновь вернулся к жизни, Никс прощупала его нитями своего обуздывающего напева и обнаружила у него внутри зияющую пустоту – гораздо более обширную, чем мог вместить его маленький череп. Даже сейчас при этом воспоминании ее пробирала ледяная дрожь. После того как Джейс очнулся, эта пустота исчезла. Он опять казался ей все тем же старым другом.

«И все же…»