Двуликая правда

– Мам, ты же знаешь, я не люблю говорить об этом. Даже с Марком, – перебила она мать, которая уже собиралась что‑то возразить. – Слишком тяжело вспоминать…

– Ну раз уж зашла речь – почему бы не рассказать?

– Зачем? Чтобы испортить твой день рождения? К тому же кардиолог запретил тебе нервничать.

– А нервничать никто и не собирается! – не сдавалась Валентина Ивановна. – Идемте в комнату, Марк, я вам все сама расскажу. – И, обращаясь к Кларе, добавила: – А ты пока займись уткой.

– Окей, – нехотя согласилась Клара и скрылась на кухне.

Валентина Ивановна достала из серванта толстый, слегка потрепанный фотоальбом. Сев рядом с Марком на диван, положила его на колени и открыла на первой странице.

– Вот они, мои доченьки, – начала она, показывая на один из снимков, сделанных, по всей видимости, в советском фотоателье.

Кларе тут было года четыре. Одной рукой она прижимала к себе потрепанного медведя, другой вцепилась в подол платья старшей сестры, девочки лет десяти с двумя аккуратными косичками.

– Уже тогда Ликуша была настоящей красавицей. В мою породу пошла, только глаза карие, от отца достались. Когда подросла, парни толпами за ней увивались! Но она выбрала Влада…

Перелистнув десяток страниц, Валентина Ивановна остановилась на свадебном фото, где счастливые жених и невеста позировали на фоне старинной усадьбы. Повзрослевшая Анжелика и правда была хороша: забранные наверх золотистые волосы, кремовая кожа покатых плеч. Тугой, расшитый воздушным кружевом корсет подчеркивал узкую талию и привлекающую внимание грудь. Анжелику обнимал брюнет с внешностью голливудской кинозвезды: квадратный подбородок, прямой нос, голубые глаза – большинство женщин наверняка сочли бы его красивым.

– Это Ликин муж, Владислав. Сейчас он сидит в тюрьме. За ее убийство.

Марк вскинул голову и в изумлении уставился на Валентину Ивановну. Она продолжала задумчиво водить пальцем по глянцевой поверхности фотографии.

– Почти девять лет назад Лика исчезла. Сперва думали, что от мужа ушла, они тогда часто ссорились. Сняла отель и как в воду канула. Неделя, вторая – а от нее ни слуху ни духу. Тогда Влад поднял переполох, пошел в милицию. А те обнаружили кровь у них дома. Ликину кровь… В общем, решили, что Влад ее и убил: все на него указывало. Только ведь ее… так и не нашли, мою Ликушу… – Валентина Ивановна подняла на Марка полные слез глаза, и он почувствовал укол вины оттого, что ей пришлось ворошить болезненное прошлое.

– Если не хотите, можем об этом не говорить… – начал он, но мать Клары покачала головой:

– Вы ничего не изменили, ведь не проходит и часа, чтобы я не вспоминала Ликушу, не гадала, что с ней случилось… Знаете, мы очень долго ее искали. Чего только не делали: и объявления расклеивали, и в газеты писали. Влад все свои связи поднял, Клара группу волонтеров организовала, даже до телевидения дошла! Они ведь так дружили, девочки мои. – Валентина Ивановна всхлипнула и достала из кармана фартука клетчатый платок. – Даже купили участки в одном поселке, когда Лика замуж вышла, чтобы быть поближе друг к другу. Так сложилось – дочкам в наследство квартира досталась от бабушки, царствие ей небесное! Вот и поделили. Лике‑то Влад добавил, они большой коттедж построили, а Клара себе – домик поменьше. Жили себе рядом, помогали всегда друг другу, поддерживали… – покачала она головой, вытирая глаза. – Кто бы мог подумать, что нас ждет такое несчастье!

– Значит, Лику так и не нашли, но ее мужа все равно осудили? – не удержался от вопроса Марк.

– Да. Милиция сначала на грабителей думала – вроде как из дома вместе с Ликой большие деньги пропали. А потом за Влада взялись. Сперва он клялся, что даже не видел ее в тот вечер. А потом вдруг взял да признался, что это он… Что он сам убил Лику.

– То есть он подписал явку с повинной?

Она кивнула.

– Вот только на суде забрал свои слова обратно. Сказал: на него давили, избили, заставили все подписать без адвоката… В итоге он получил двенадцать лет, большую часть уже отсидел. – Валентина Ивановна закрыла альбом. – А ведь я до сих пор верю, что Лика жива…

– Мам, ты опять за свое? – В дверях появилась Клара с подносом в руках.

По комнате поплыл пряный, чуть кисловатый аромат. Поставив блюдо с уткой на стол, она села на диван по другую сторону от матери и взяла ее за руку.

– Ну подумай: разве бы Лика нас бросила?

– Значит, у нее были на это причины! – сердито откликнулась Валентина Ивановна. – И гостиницу эту Лика небось для отвода глаз забронировала. Иначе зачем ей вещи туда отвозить, а потом домой возвращаться? Наверняка со следа сбить хотела, а сама в другое место по‑тихому и сбежала. Да и Влад почему тогда в милицию пошел, если виновен? Не знаю, что там у них произошло, раз Лика решилась сбежать, но я всегда буду верить, что дочка жива, – упрямо повторила мать Клары. – По крайней мере, до тех пор, пока она не найдется.

Как бы Марку ни хотелось узнать о причинах, побудивших Лику пропасть на долгих девять лет, он понимал: эту тему лучше не развивать.

Клара поймала его взгляд и, будто прочитав его мысли, сказала:

– Все мы не верили, что с Ликой что‑то случилось. Пока Влад сам во всем не сознался… – Она посмотрела в окно, задумчиво наматывая на палец длинную прядь волос. – А ведь это я их познакомила. Радовалась, что благодаря мне они вместе… – Она встала. – Пойду принесу чистые тарелки, – и вышла из комнаты.

В тишине буднично тикали настенные часы.

Валентина Ивановна снова промокнула глаза и повернулась к Марку:

– Вот вы, Марк, вы можете узнать, что с моей Ликой?

Он приподнял брови.

– Каким образом?

– Вы такой опытный журналист! И сейчас так много всяких средств: интернет там, другие современные штучки… Вы наверняка сможете узнать: что на самом деле случилось в тот день, второго ноября две тысячи девятого года?

Марк с состраданием глядел на пожилую женщину, которая все еще надеялась вернуть дочь, и понимал: спустя столько лет ответ вряд ли найдется. Как и сама Анжелика.

– Я подумаю, – уклончиво ответил он.

 

За окном спальни бушевала неожиданная весенняя вьюга, пришедшая на смену проливному дождю.

– Сладких снов, милый. – Клара зевнула и прижалась к нему, обдав жаром еще разгоряченного тела.

Марк поцеловал ее в висок, скользнув губами по влажной коже, и выключил прикроватную лампу. Комнату окутал бархатный полумрак – несмотря на поздний час, ночной город пестрел огнями, их свет проникал сквозь незашторенные окна. Со стороны дороги доносился равномерный, усыпляющий гул.

Вглядываясь в размытые очертания предметов, Марк думал о том, что день хоть и начался так паршиво, но принес неожиданные открытия. Он мысленно вернулся на несколько часов назад, в пропахшую стряпней квартиру. К разговору, не шедшему у него из головы…