Ефрейтор. Назад в СССР. Книга 2
И тут горе‑ремонтнику Степанкову пришла в голову мысль просто взять и перерубить его топором. Логика в этом была – нет топлива, двигатель глохнет сам. Но не топором же… В общем, идею он реализовал самым варварским способом. Только при этом не учел, что выхлопная труба с нижней части уже имела красный цвет, явно сигнализируя о «легком» перегреве. Брызги топлива из перебитой трубки попали на нее и мгновенно вспыхнул пожар.
Крики, вопли. Паника. Тут уже уровень угрозы явно стал выше – может и рвануть. Что будет за утрату относительно нового военного вездехода, можно даже не говорить. А в кузове как раз было много резины и масла в канистрах.
Картина маслом – трехосный вездеход ревет так, что оглохнуть можно, все в дыму, солдаты растерянно бегают кто куда. А тут еще и пламя там, где его быть ну в принципе не должно быть.
– Огнетушитель сюда! – рявкнул я и, видя, что моих слов никто не понял, сам же бросился выполнять свою команду.
Мухой подкатил спаренный промышленный огнетушитель кустарного производства, активировал его и почти сразу же потушил очаги пламени.
Из‑за густого черного дыма вокруг, я никого толком и разглядеть не мог. Просто делал то, что требовала ситуация. К тому времени, как я закончил, двигатель КамАЗа значительно сбавил обороты, зачихал, а после и вовсе благополучно заглох.
Дежурный по парку, ефрейтор из второй роты, за всем этим делом наблюдал с открытым ртом, выглядывая через аквариум. И уже потом, когда прибежал ошарашенный начальник автослужбы, тот только глазами хлопал и мычал что‑то нечленораздельное. Дежурный по части весь телефон оборвал, пока смог понять, что произошло.
Начальник КТП, узнав о том, что произошло, за голову схватился – это ж надо было такое допустить. Ну, подумаешь, чуть было военный КамАЗ не сожгли! Это ж из ряда вон, учитывая, что все это происходило прямо в автопарке, рядом с боксом, а не где‑то в полях.
Тот начал кричать, что нужно было просто выхлопную трубу закрыть тряпкой, чтоб двигатель от выхлопных газов задохнулся. А когда я спросил его, как тряпкой перекрыть трубу такого диаметра, да еще и под давлением раскаленных выхлопных газов, с искрами и пламенем… Тот только выругался и ушел. Судя по запаху, уже успел где‑то принять на грудь.
В общем, уже после, под руководством начальника КТП этого железного зверя распотрошили, то выяснили, что неисправность была в ТНВД. А про дальнейшую судьбу этого грузовика я не слышал… Видел только, что его на буксире тянули куда‑то на север.
А вечером, после ужина, мне выразили благодарность.
– Громов, тебе не надоело встревать во всякие истории? – хмыкнул лейтенант Лавров, когда закончилась вечерняя поверка.
– Я не виноват, товарищ лейтенант!
Вся рота засмеялась.
Вдруг входная дверь скрипнула.
– Смирно! – заорал дневальный. Дежурный бегом бросился к входу.
В самом конце центрального прохода скрипнула дверь. Показался командир роты, торопливо зашагал к нам.
Оказалось, в подразделение вошел подполковник Каменев.
– Товарищ подполковник, первая рота занимается согласно распорядку дня. Лиц незаконно отсутствующих нет! – доложил ротный.
– Вольно, Воронин! Хорошая у тебя рота, капитан… – спокойно произнес он, осматривая переднюю шеренгу. Стало видно, что у офицера в руке что‑то есть…
– Становись, равняйсь! Смирно! Товарищи солдаты, сержанты! И офицеры! – громко объявил Каменев, глядя на бойцов суровым взглядом. – Слушай мой приказ! За проявленное мужество, доблесть и героизм, приказываю присвоить рядовому Громову Максиму Сергеевичу, очередное воинское звание ефрейтор!
Глава 4. В преддверии больших перемен
Вот так я и стал ефрейтором.
Конечно, армейская поговорка, которую какой‑то обиженный дурак придумал, имеет место быть, вот только мне было все равно. И в нашей воинской части никто так не говорил.
Наоборот, большинство моих сослуживцев восприняли эту новость с восторгом, а те, кто был со мной в той патрульной группе, отнеслись с пониманием. Шутка ли, через четыре месяца после начала срочной службы получить государственную награду. Еще и благодарственное письмо, звание. Обычно ефрейтора можно было получить никак не раньше восьми месяцев службы и то, только в том случае, если очень круто отличиться.
Сержанты тоже восприняли новость терпимо. К их посиделкам после отбоя в каптерке меня, конечно же, не допускали, а вот докапываться до всякой ерунды перестали совсем. Особенно отношение поменялось со стороны ефрейтора Кукушкина. Теперь мы были в равном звании, свое отношение к его «стариковским» выкрутасам я показал ранее, отчего тот сделал окончательный вывод и больше не цеплялся.
Конечно, чего‑то подобного я ожидал, только не так скоро. Сразу же стало ясно, что у меня появился союзник, которому вовсе не побоку достижения по службе. В штабе нашей части или выше – не знаю. Каменеву могли просто дать такую команду, а ему оставалось лишь выполнить ее.
Полковник Бехтерев? Вполне возможно. Ведь он уже косвенно интересовался моими успехами. Может быть.
А как же капитан Игнатьев, что присутствовал при моем награждении в госпитале?! Я думал, что удастся с ним поговорить и выяснить, почему же я все‑таки попал не туда. Но нет, сразу после окончания мероприятия он, словно испарился.
С одной стороны, это мелочи, с другой, вокруг меня и так уже произошло много чего, отсюда кто‑то мог сделать вывод, что слишком много внимания уделяется обычному парнишке‑срочнику, который в нужное время и в нужном месте рискнул и совершил подвиг.
По части поползли слухи, что скоро появится новое командование. Более того, так как наша часть изначально была пограничной, но расквартированы в ней почему‑то были обычные мотострелки, планировались кардинальные перемены. Скорее всего, изначально, еще на первых этапах Афганской войны это был сводный боевой отряд, но он так и остался на месте временной дислокации.
Обычный бардак, который во время ввода сороковой армии в Афганистан так никем и не был решен. Все делалось в спешке, бегом‑бегом. А когда первые годы войны прошли и конфликт затянулся, никому уже и дела не было до какой‑то отдельной крохотной воинской части где‑то на стыке трех границ. И таких частей было много.
Как‑то майор Ветров проводил информирование, а кто‑то взял и спросил:
– Товарищ майор, а мы кто? Мотострелки?
– Мы, товарищи солдаты… – тут он осекся и попытался пошутить. – Мотострелковые погранцы!
Понятнее, конечно же, не стало. Да и шутка несмешная.
