Егерь императрицы. Русский маятник
– Ваше высокородие! – около шедшего во главе колонны командира полка спешился посланный от Травкина капрал. – Господин поручик велел вам передать, что перед городом застава пруссаков стоит. Где‑то около пары десятков драгун при офицере, и дорога у самой сторожевой будки полосатой палкой перегорожена. Офицер тот шибко гоношистый, даже на их благородие по‑своему эдак покрикивал. Так ведь Кузьма Иванович по‑иноземному совсем не понимает, переспрашивает его по‑нашенски, по‑русскому, а тот глаза вылупил и лает ему чегой‑то, как собака. Ну не понимает и не понимает он по‑нашему, чего же поделать, всяко бывает. Зачем лаять‑то? Господин поручик попробовал было эту полосатую палку обогнуть, чтобы в город заехать, а тот аж взбеленился, прокричал чегой‑то своим, те ружья вскинули и целятся, не пущают. А этот ещё и сабелькой своей давай махать. Глядим, драгуны вот‑вот уж пальнут. Господин поручик‑то наш сам спокойный, но и он не выдержал, свою саблю из ножен вынул и тому гоношистому показал, дескать, охолонись, не замай, у нас, значится, тоже оружие имеется.
– Живан, бери Воронцова и полуэскадрон Лучинского! – перебил посыльного Егоров. – Скачите туда быстрее, вы у нас хорошо на немецком изъясняетесь, вот и разберитесь на месте. Пропускной лист покажите прусской заставе, успокойте её старшего, не хватало ещё, чтобы наши королевских драгун побили!
Милорадович вскочил в седло подведённого коня, и кавалькада унеслась по дороге.
– Предупреждали же Кузьку – если с пруссаками встретится, чтобы в ссору не лез, – проговорил озабоченно Гусев. – А то я думал, в Алленштайне местному бургомистру покажем бумагу и дальше он сам свои власти, пока мы на днёвке будем стоять, оповестит, а там гляди‑ка – застава.
Через три часа, уже в сумерках, колонна достигла города. Возле серой караульной будки стоял часовой с фузеей и пристёгнутым к ней штыком. Рядом со сдвинутой полосатой жердью – шлагбаумом застыло в строю с десяток прусских драгун при молодом хмуром офицеришке. Напротив них через дорогу стояли конные егеря во главе с таким же молодым и серьёзным русским прапорщиком.
– Ваше высокородие, город Алленштайн готов к размещению полка! – Прапорщик вскинул руку к ладони в воинском приветствии. – У каждого определённого для квартирования дома стоит егерь из конного эскадрона и принимающий из местных. Добро пожаловать в город, господин бригадир!
– Эти как? – Егоров кивнул на застывших в строю пруссаков. – Больше не скандалили?
– Никак нет. Смирненькие. Господин полковник и капитан им тут устроили. Теперь вон шелохнуться боятся.
– Однако, – хмыкнул Алексей, и колонна пошла по дороге.
Немецкий офицер пролаял команду, его драгуны взяли свои коротенькие ружьишки на караул, а он сам отсалютовал проходившему мимо русскому бригадиру саблей.
– Вы чего с союзниками сделали? – поинтересовался у стоявшего возле большого каменного дома Милорадовича Егоров. – Они как на плацу там, на этом въезде стоят.
– Да ничего особенного, – отозвался Живан. – Пояснили офицеру, что полк русской императорской гвардии по приглашению прусского короля с дружественным визитом изволит в Кёнигсберг пройти. И очень странно видеть такое враждебное отношение от своих верных союзников. А ещё и попросили повторить фамилию старшего заставы и кто его полковой командир. Он бумагу с печатью и подписью увидел, ну и, видать, проникся.
– Зашугали молоденького офицера, – проворчал Егоров. – Всё правильно он сделал, тут граница, понимаешь ли, на нём, а через неё чужие войска проходят. Сами будто бы не так на заставе службу несли. Запомнил его фамилию? Ну вот и похвали при случае у большого начальства в Кёнигсберге.
– Ладно‑ладно, похвалю, – усмехнувшись, пообещал Живан. – Но нам ведь тоже нужно было себя манерно держать. А то что это, целый гвардейский русский полк и снисхождения какого‑то прусского фенриха или лейтенантика будет ждать? А это вот бургомистр местный. – Он кивнул на переминавшегося у высокого крыльца каменного дома дородного господина. – Кстати, природный пруссак, а то у них тут до сих пор большая часть населения – поляки. Господин Штефан! – Он махнул ему рукой. – Darf ich Ihnen meinen Kommandanten vorstellen?![1]
После короткого отдыха в Алленштайне и ремонта оси одной из кухонь полк совершил марш до следующего крупного населённого пункта на пути, города Бартенштайна, где его уже поджидал посланный навстречу из Кёнигсберга в сопровождении эскадрона гусар важный офицер.
– Oberstleutnant[2] барон Даниэль Кунхайм! – Окинув пренебрежительным взглядом грязные сапоги и шинель русского офицера, пруссак небрежно козырнул. – Послан от комендант Кёнигсберг и командующий ост‑корпус прусский армий барон Карла Вильгельм фон Дальвиц сопроводить полк на ваш корабль.
– Командир лейб‑гвардии егерского полка Российской империи бригадир Егоров Алексей, – представился, козырнув ему, русский офицер. – Прошу прощения за мой внешний вид, подполковник, вторая неделя уже, как полк в дороге, а погода не жалует.
– Командир гвардейский полк должен обязательно на свой нога ходить марш? – криво улыбнувшись, поинтересовался у него пруссак. – Или это у русский гвардий есть такой интересный традиций?
– А вы хорошо знаете наш язык, господин подполковник, – заметил, улыбнувшись, Алексей. – Наверное, на это повлияло то, что большая часть Пруссии после разгрома в Семилетней войне весьма продолжительное время входила в состав Российской империи?
– Найн, нет! – побагровев, буркнул тот. – Мне пришлось быть долго с дипломатический миссий в Санкт‑Петербург и выучить ваш язык. Не буду вам мешать свой присутствий, господин бригадир. Размещаться и отдыхать в этот город, через день я вас сопровождать в Кёнигсберг.
Он уже ставил ногу в стремя подведённого гусаром коня, чтобы заскочить в седло, но замер и повернулся.
– У мой комендант есть настоятельный просьба к вам, господин бригадир. Не нужно милитар… э‑э‑э… военный проход ваш полк, бой барабан, блеск штык, громкий команда. Зачем привлекать много вниманий и пугать народ? Тем более ваш зольдат и офицер иметь сильно плохой вид после долгий марш. – Он окинул взглядом стоявших русских. – Скромный, тихий проход к пристань, в морской казарма королевский флот. Горожане не хотеть видеть чужой войско и испытывать страх, горожане хотеть… Как это по‑русски? Они хотеть мирно гулять Рождество. Оставьте военный парад, герр бригадир, для свой столица. За это вы и ваш офицер будет оказана честь быть приглашённый на рождественский бал у обер‑бургомистр, а весь нижний чин дать порцион как в прусский войско.
Небрежно кивнув, он запрыгнул в седло и в сопровождении свиты поехал по улице.
– Не понял, мы что это, в его представлении словно битые бродяги должны прорысить по улицам к пристани?! – возмущённо воскликнул Милорадович.
– За бал и миску каши воинскую честь променять?! – вторил ему Гусев.
[1] Позвольте, я вас представлю своему командиру?! (нем.)
[2] Подполковник (нем.).
