Егерь императрицы. Русский маятник
В городе было многолюдно. Толпы праздно гуляющих стекались на вытянутую с юга на север Шёнфлиссер‑аллею и с интересом взирали на шедшие по ней войска. Впереди длинной колонны двигался конный эскадрон, у всех всадников ружья за спиной, зажатые в правой руке сабли лежат обухом на погоне. Три трубача, следовавших за командиром – красавцем с золотыми крестами на груди, громко трубят в медные трубы. За конными, с дистанцией в десяток шагов, топали двое: пожилой унтер с фузеей на плече и длинным рядом сверкавших на солнце медалей и офицер с саблей в руке и крестами на мундире. Следом за ними шла знамённая группа с обнажёнными саблями и развевавшимся трёхцветным стягом, в центре его под золотой короной реял чёрный двуглавый орёл. А вот и стрелковые роты под оглушительный барабанный бой печатают строевой шаг по мостовой. Лица егерей румяны, на мундирах, на ярких лентах, у многих горят серебром начищенные медали. На зелёных с золотым кантом мундирах выделяются чёрные амуничные ремни и сумки. У всех нижних чинов фузеи и штуцера, блестят на солнце их остро отточенные штыки.
– Раз, раз, раз‑два‑три! – пробивается сквозь барабанный грохот счёт командиров, и эта мерная поступь тысяч сапог по прусской мостовой. – Раз, раз, раз‑два‑три!
К старому городу, к пристаням, расположенным на впадающей в море речке Преголь, полк вышел уже через полностью запруженную людьми улицу.
– Öffne dich! Schnell![1] – рявкнул, наезжая на шлагбаум, Воронцов. – Befehl des Kommandanten! Schnell![2]
Стоявший у полосатой палки долговязый унтер заморгал глазами и, махнув рукой, что‑то рявкнул своим солдатам. Двое из них, прислонив к будке фузеи, освободили проход и вместе со всеми остальными вытянулись по стойке смирно, пропуская колонну.
– Полк, вольно! – скомандовал Егоров, заведя головную роту на небольшую, окружённую зданиями площадь. – Молодцы, братцы, дошли! Теперь выдыхайте!
– Вольно, вольно! – разнеслось по колонне. Ряд за рядом, плутонг за плутонгом она втягивалась на территорию королевского военного порта.
– Уф, лучше уж целый день по полям маршем топать, чем вот так, строевым по городу и час, – шумно выдыхая, проговорил Южаков. – О‑о, гляди‑ка, братцы, как тут зябко! А в городе шли, и не заметил.
– Это, небось, ещё по реке сыростью с моря тянет, – предположил топавший рядом с ним Лошкарёв. – Тут море‑то, оно вон совсем близко. Потому и корабли прямо в город, как по нашей Неве, заходят.
– Да ладно вам – море, ска́жете тоже, от моря всегда тепло идёт, – не согласился с друзьями Лыков. – Это вы просто на виду, на глазах по городу топали, вот с того и горячились. А сейчас‑то чего? Перед кем тут манерничать?
– Рота, стой! – долетела команда капитана Бегова. – Нале‑ево! Растянули шеренги. Заплечные мешки снять! Раскатывай шинели и надевай!
– Ну вот, родимая, давай, снова меня греть будешь, – отстёгивая скатку, приговаривал Южаков. – Хорошо нам, егерям, а вот простая пехота так и ходит в дедовых епанчах. Спасибо государыне матушке и князю Потёмкину – позаботились.
Часа два стояли роты на небольшом плацу перед огромными каменными казармами. Время от времени из них выходили команды прусских матросов или солдат в сопровождении унтеров и убывали по своим делам.
– Капитан первого ранга Кледов Сергей Васильевич, – представился, подойдя к Егорову, офицер в плаще и треуголке. – А мне вахтенный доложился, что большая воинская часть под барабанный бой в порт втягивается. Ну, думаю, это наши. Сейчас вот разместят в морской казарме, потом уж и тревожить их буду. А вы всё стоите и стоите, внутрь не уходите.
– Да вот, местное начальство не можем никак найти, – познакомившись, объяснил флотскому Алексей. – Егеря стоят, мёрзнут, и в животе ничего с самой зари не было. Лейтенант только один на месте из пруссаков. Ничего не знаю, как с вами быть, твердит. Дескать, всё начальство уехало к коменданту города как раз перед самым нашим приходом и никаких распоряжений по размещению полка не оставляло. День сегодня праздничный, говорит, может, и завтра оно даже не вернётся, а без него размещать в казармах никого не положено.
– Да‑а, странно всё это, – высказал своё мнение Кледов. – Обычно тут порядок у пруссаков, не слыхал я, чтобы прежде такая вот глупость была. Может, насолили вы им чем‑то? Я, конечно, офицеров могу и забрать на корабли. Но вот по размещению всего полка, боюсь, пока не получится. Принимаем сейчас воду и провиант на все, на двух такелажные работы проводятся, палубы полностью всяким завалены, на одном в трюме идёт ремонт, да и порядок необходимо соблюсти. Вам ведь было предписано в королевских казармах пока размещаться. Нарушишь – потом карантин всем объявят, а это месяц у причальной стенки стоять под караулом и без права выхода на берег. Так ещё и в Санкт‑Петербург, на самый верх, жалобу отправят, а для наших кораблей порт надолго закроют.
– Господин капитан, – подозвал к себе командира первого эскадрона Егоров. – Андрей Владимирович, опять твоё умение свободно изъясняться на немецком нужно. Найди ты того дежурного лейтенанта, который про то, что он ничего не знает, нам твердил, скажи ему, что командир собирается полк в город выводить и потом маршем на восток, к курляндской Либаве, с ним идти. Тут ведь если напрямую, то совсем недалеко, так что через неделю егеря уже в Либавском порту будут, а в нём сейчас тоже наши суда есть. Вот пусть кёнигсбергский комендант и объясняет потом своему королю, почему он с гвардией русской императрицы так вот по‑хамски обошёлся, что её любимому полку пришлось к курляндцам идти. Сумеешь красиво всё расписать?
– Смогу, – улыбнувшись, проговорил Воронцов. – А ещё прибавлю, что вы по пути парад хотите устроить на главной городской площади. Чтобы уж совсем пруссаков впечатлить.
– Хм, ну‑у парад – это уже лишнее, – нахмурившись, произнёс Алексей. – А, хотя чего уж там мелочиться, пусть будет парад.
Примерно через час из города прискакало несколько всадников, один из них, майор, представившись комендантом военного порта, извинился за досадную задержку с размещением полка союзников и подозвал к себе уже знакомого лейтенанта.
[1] Открывай! Быстро! (нем.)
[2] Приказ коменданта! Быстро! (нем.)
