Егерь императрицы. Виват Россия!

– Так точно, ваше превосходительство, – подтвердил поручик. – Во время перехода три лошади охромели, списать их пришлось, а ремонтом новых выкупили. У Лузгина на карабине шомпол из цевья вылетел, потерялся. Получил он за это уже. За Валдаем Булякин в горячке свалился, сейчас на лазаретной фуре едет, вся спина и седалище у него чирьями покрылись. А так всё в порядке, всего хватает, нужды никакой не имеем. Осталось два дня нам в арьергарде идти, потом полуэскадрон Луковкина сменит.

– Понятно. Ладно, поехали мы догонять полк.

Две пролётки медленно переехали через реку и уже на противоположном берегу, набрав скорость, понеслись по тракту. Через полчаса показался хвост длинной войсковой колонны.

– Их превосходительству генерал‑майору Егорову Алексею Петровичу ура! – прокричал, салютуя саблей, шедший во главе роты капитан Крыжановский.

– Ура‑а‑а! – дружно грянули егеря, и сопровождаемая этим криком генеральская пролётка катила далее вдоль всех шедших подразделений к голове колонны.

– Здравия желаю, ваше превосходительство! С прибытием, господин генерал! – приветствовал его полковой штаб.

– Да мы уж поняли, что это вы нас догнали, – обнявшись с друзьями, проговорил довольный Живан. – Кому ещё так громко реветь‑то наши будут? Только командиру.

Бежала к Ильмень‑озеру полноводная Мста, на её левом берегу у переправы разбил лагерь полк егерей. Дымили артельные костры, по округе разносился запах солдатской каши, слышался шум множества людских голосов, ржание коней, от выставленных в ряд повозок долетал стук молотка или обуха топора о металл. Всё было привычно, сотни и сотни раз Алексей уже слышал эти звуки и вдыхал запах полевого лагеря. Как будто и не отъезжал он из своего полка, как будто бы и не было этой короткой побывки в поместье.

– Думаю, нет смысла нам в Новгород заходить, сами посмотрите, – вывел его из задумчивости голос Хлебникова. – Эдак мы напрямую можем к деревне Подберезье выйти и чуть ли не сорок вёрст пути срежем. Провианта и фуража пока достаточно, а если в город заходить, то дня три там точно придётся пробыть. Я не знаю, может, у Александра Павловича, конечно, другие мысли? – Он вопросительно посмотрел на главного интенданта. – Но егеря у нас не вымотанные, только вот недавно хороший длительный отдых был, важно то, что июнь уже наступает, все сроки на прибытие в столицу выходят. А ещё прибавьте сюда два полных дня, которые уйдут на переправу через Мсту и Волхов. Сами понимаете, господа, через такие большие реки за пару часов никак не перескочишь.

– Согласен с Вячеславом Николаевичем, – кивнув, проговорил Милорадович. – До Санкт‑Петербурга меньше двух сотен вёрст осталось, за неделю вполне их можем пробежать и около столицы днёвку сделать. Оправимся, в порядок себя приведём и достойно через весь город сможем пройти.

– Я как бы тоже согласен, – задумчиво произнёс Рогозин. – Для закупки приварка в Новгород можно и пяток подвод отправить. Там хорошие армейские магазины, не грех заехать. А уж за Тосной они смогут полк нагнать. Так что да, можем в Новгород не заходить.

– Согласен, господа. Тогда именно так и сделаем, идём сразу к столице и уже там, у пригорода, делаем однодневную остановку, – выслушав заместителей, принял решение Алексей. – Таким образом, в Санкт‑Петербург мы зайдём в первую декаду июня, как и было предписано Военной коллегией.

 

Первой через Мсту переправилась работная команда во главе с Радованом. Паром был огромный, и в него уместились вместе с людьми полдюжины повозок. Далее на правый берег начали перевозить эскадроны, роты и полковой обоз, уже затемно работавшие в поте лица паромщики переправили полуэскадрон Травкина. Двадцать вёрст перехода севернее Великого Новгорода – и точно такой же паромной переправой полк пересёк широкий Волхов. Всё, теперь до самого Санкт‑Петербурга больших водных преград не было, и роты пошли самым скорым маршем по тракту. Седьмого июня под вечер колонна достигла Шушар, и егерям велено было вставать на днёвку у речки Кузьминки.

– Неужто дошли, братцы? – удивлённо спросил, подбивая подмётку на сапоге, Южаков. – Считай, ведь четыре месяца от самых персиян сюда топали. Их благородие говорит, более двух с половиной тысяч вёрст пути за спиной. Даже из Туретчины, от самого Дуная столько не шли, а там ведь в Николаеве долгая передышка у нас была.

– Да уж, и Польский поход никак с этим не сравнится, – поддакнул Калюкин. – А ведь думали тогда: «Ох как далеко мы бежим!»

– Да чего уж там Польский, тыш‑ша вёрст только и бежали там, – отмахнулся Лыков. – А вы сюда, в эту нашу дорогу, и дорогу от Аракса до Кизляра ещё прибавьте, небось, опять не меньше тыш‑ши в ней будет, да ещё и по горам. Я вон которую по счёту подмётку на сапогах, как наш Ваня, меняю. – Он указал на пристукивавшего молоточком Южакова. – Уже и прибивать‑то, почитай, не к чему, всё поизносилось, теперяча только лишь всю пару менять нужно.

– Небось, поменя‑яют в столицах, – помешивая в котле навязанной на палку ложкой, пробасил Дорофеев. – И мундиры на новые тоже сменят, не будет же государева гвардия в ошмётках ходить.

– Это само собой, – согласились с готовщиком все сидевшие. – Латка на латку налезает после этого похода.

– А ещё бы медалию на грудь, – проговорил мечтательно Капишников. – А чего смеётесь? У самих‑то и не по одной, а у меня только вот за польскую Прагу.

– Медалия – не знаю, а вот премиальные бы точно не помешали, – заметил, откладывая в сторону свой сапог, Южаков. – Вон как после турецкой и польской войны матушка императрица войска одаривала, небось, сынок уж не хуже её.

– В воскресенье пропускную бумагу с печатью получу, медалию начищу получше и на торг с теми премиальными пойду, – заявил, продолжая мечтать, Капишников. – Чего только не накуплю на нём, всё, на что глаз только упадёт. А может, и молодке какой при параде приглянусь. Смейтесь, смейтесь, – отмахнулся он. – Так и просидите со своим серебром в казарме как сычи.

– Ты сначала получи эти премиальные, Спирка, – дуя на ложку с варевом, произнёс Дорофеев. – А уж потом похваляйся. Не знай, как там нас в столицах ещё встретят. Вспомните, братцы, после Польского похода тоже ведь, пока государыня матушка из Москвы не приехала, не больно‑то жаловали. Это уж потом, как она обласкала нас на параде, так и все бла́га как из рога изобилия посыпались. Кажись, сварилось? – глубокомысленно произнёс он, пробуя кашу. – Ванюш, ты с сапогом закончил, попробуй, а?

Южаков зачерпнул в котле, также подул на ложку и положил варево в рот.

– Снимай, готово, – вынес он свой вердикт. – Расстилайте полог, братцы, трапезничать будем.

Девятого июня ротные барабаны забили побудку на рассвете. Вот только‑только погасли звёзды, небо на востоке начало сереть, а от реки поднимались хлопья тумана.

– Час на то, чтобы свернуть лагерь, перекусить и оправиться! – отдал команду Егоров.

На горизонте едва начало всходить солнце, а полковая колонна уже топала по Государевой дороге. Вот показалась такая знакомая застава у Обводного канала. У преграждающего путь шлагбаума стоял спешенный эскадрон Воронцова.

– Не пропускают, ваше превосходительство. – Капитан кивнул на стоявших за полосатой жердью семёновцев. – Я уж и так и эдак, ни в какую не открывают. Поручик гонца в город послал, говорит, пропуск от столичного коменданта нужен.