Егерь императрицы. Виват Россия!
В Богучарах, небольшом сонном городке, полку дали однодневный отдых. В одном переходе к северу был Дон. Работная команда трудилась на переправе через большую реку двое суток. Места эти изобиловали поросшими лесом балками, в них рубили небольшие деревца, которыми и устлали весь переезд. Беды не случилось, и полк организованно перешёл на правый берег. Впереди была река Осередь и стоящий на ней уездный городок Павловск.
– Шипов лес. – Рогозин кивнул на обступающие дорогу вековые дубы. – В Богучарах правитель уездной канцелярии рассказывал мне об этих местах. Именно здесь по повелению Петра Алексеевича наши первые боевые суда строились, чтобы потом на Азов с войском пойти. Вот тут, в этих самых местах, как раз и зарождался наш русский флот. Заметили, господа, какие названия у сёл, через которые мы проходим? Гвазда, Пузево, Клёповка, Чернавка. Села эти работный люд, переселённый сюда в начале века, основал, и величал он их согласно тому делу, которое в них велось. В Гвазде ковали гвозди, в Клёповке – клёпки для бортов, в Чернавке гнали смолу, ну а в Пузеве делали «пуза», то есть корпуса для кораблей. Дон совсем рядом, с левой стороны верстах в пяти он от нас, вот с Осереди и сплавляли потом корпуса к Павловской верфи, где их далее оснащали.
– Смотри‑ка, до моря о‑го‑го сколько, считай, из глубины земли корабли выходили, – заметил Хлебников. – Неужто у Азова нельзя было их собирать?
– Нельзя, – покачав головой, произнёс Егоров. – Устье Дона турки запирали надёжно. Батареи стояли на всех протоках донской дельты, а степь была под рукой у крымских ханов, вассалов османского султана. Попробуй ты эту верфь у моря заложи, спалили бы её на раз.
Девятнадцатого марта хлынули дожди, и в Павловске полк только лишь сделал ночёвку, а уже затемно с утра следующего дня вышел на тракт. Терять время было нельзя, впереди было ещё сто шестьдесят вёрст сильно разбитого пути до Воронежа. В помощь работной команде дополнительно определили по десять человек из каждой роты. Вывозили людей и распределяли по самым сложным участкам дороги, в том числе конными эскадронами. Работа была привычная, и егеря работали споро. Неприятность произошла только лишь при переправе через реку Икорец. Копыто одной из лошадей, запряжённых в сани фуражного обоза, соскочило с настила, и она резко встала, возничий выматерился и хлестнул её что было сил, понукая. Резко рванув, лошадь вынесла повозку с подготовленной дороги вбок. Раздался треск, и сани вместе с ней скрылись в образовавшейся полынье, а в воде барахтался только лишь один ездовой.
– Хватай верёвку! Держись за шест! – голосили подбежавшие штрафники. – Хватайся скорей, дурень, утонешь!
Перепуганный обозный из последних сил ухватился за верёвку, и его голова ушла в воду.
– Тяни‑и! – что есть сил рявкнул Кожухов. – Тонет!
На помощь подбежало ещё несколько человек, поднатужившись, егеря́ подтащили воющего ездового к ледяной кромке.
– Ложись! Ползком только, братцы, а то сами провалимся! – рявкнул фурьер. – Там лёд тонкий! Руку давай, руку нам тяни!
Двое подхватили обозного под локотки, а Кожухов изловчился и схватил его за воротник шинели. С матерком, кряхтя и покрикивая, они выволокли бедолагу по льду к настилу.
– Дурень, вам же говорили верхнюю одёжу на переезде с себя скидывать! – выругался, тяжело дыша, Антонов. – А ты ещё и в валенках даже был! Тяжёлое ведь всё в воде, сковывает, утоп бы, как лошадь!
– Оставь его, Наум, видишь, он не в себе, – вытирая мокрое лицо, произнёс Кожухов. – Чудом вытянули.
– Хапучий, – фыркнул сидевший на льду Горшков. – Вон как схватился за верёвку, до сих пор кулаки не разжимает.
– Видать, привык в обозных всё хватать и к себе тянуть, – хохотнув, предположил Балакин. – А ты ему ещё, Назарович, такой горланишь: «Руку давай, руку давай!» Ага, конечно, как же, даст он тебе руку, когда обеими за ту верёвку ухватился!
И все сидевшие у настила расхохотались.
– Ох, начальство бежит, встали, братцы, – вытирая слёзы, проговорил Кожухов. – Сейчас подполковник ругаться будет, что сани утопли. А нам бы костёр скорее нужно развести, мы сами подмокли, а утопленник наш вообще насквозь. Бедолага, видать, отпускать только начало, вон как его трясёт.
Первого апреля, к вечеру, под моросящим дождиком первым в Воронеж зашёл эскадрон Воронцова, роты и полковой обоз втягивались в него по грязи всю ночь. В этом огромном городе егерям надлежало простоять долго.
Глава 3. Домой
– Ваше превосходительство, разрешите! – Приоткрыв дверь, внутрь заглянул Вьюгов.
– Заходи, Семён, – подписывая провиантский запрос, пригласил Егоров. – Подожди немного, сейчас вот только с бумагами закончу – и с тобой обсудим. Так что, ты говоришь, Иван Николаевич? – обратился он снова к стоявшему напротив Коллеганову. – Нашли, где разместить наш заказ?
– Так точно, ваше превосходительство, – подтвердил тот. – В пекарнях купцов Лушникова и Черникова обязались хлеб на весь полк, пока в Воронеже будем стоять, выпекать. И в дорогу на три дня тоже обещали его наготовить. У местных гарнизонных узнавал, так‑то они хвалили их, говорят, что купцы серьёзные. У Черникова я пекарню сам глядел, большая, и амбары при ней с мукой. Всё чисто, не заветренно, плесени нет. Завтра с утра к Лушникову пойду.
– Сразу обговаривайте по качеству хлеба, Иван Николаевич, – передавая подписанные листы, наставлял провиантмейстера Егоров. – Если будет худо испечён или с недовесом, грози немедленно арестом и судом. Скажи, генерал с самим губернатором разговаривал и тот обещал всяческую поддержку для государевой гвардии.
– Не сомневайтесь, ваше превосходительство, уж я‑то найду, как убедить купцов быть серьёзней, – дал обещание Коллеганов. – Да им и самим такой казённый заказ терять не хочется, всё‑таки объём здесь приличный. Жду Черникова, обещал с родственником подъехать, говорит, у того большая бойня в восьми верстах на реке Усмани. Заверил, что договорится на поставку нам мяса и сала для приварка с приличной скидкой. Так‑то в этих местах много скотины выращивают, я уже посмотрел закупные цены, под казённую вилку мы вполне даже укладываемся, ещё и по самому нижнему пределу.
– Очень хорошо. Занимайся, Иван Николаевич. Можешь идти. Ну что, Семён, начали работы по переобувке обоза? – посмотрел он на стоявшего Вьюгова.
– Так точно, ваше превосходительство. Я как раз к вам с этим. Ещё со строительства петровских кораблей тут много мастерового люда и мануфактур. Верфей сейчас нет, так что кто на что горазд, тот тем и занимается. В трёх каретных мастерских сейчас обозные повозки чиним. Ваша уже готова, господин генерал, и три лёгких. С десяток завтра на колёсный ход встанут.
– Ого, быстро, это, считай, половина суток только прошла, – покачав головой, заметил Алексей. – Так уж большой нужды с ремонтом спешить нет, всё равно раньше десятого апреля полк на дорогу не выйдет, сейчас там самая грязь после обильных дождей. Если выйдем, то первым же эскадроном и ротой совсем её размесим, а всем остальным по колено в жиже придётся брести, ну а телеги вообще вручную вытягивать. Вы, главное, смотрите, чтобы надёжно всё делали. Сам знаешь, до Санкт‑Петербурга больше тысячи вёрст пути. Чтобы не развалилось всё.
– Так точно, смотрим, ваше превосходительство. Все мои люди вместе с мастеровыми работают, так что не извольте беспокоиться, всё на совесть сделано будет. Так мы вашу что, подгоняем?
