Эффект искаженных желаний

Если тебе понадобится рука помощи, она всегда при тебе – твоя собственная.

Закон стаи

 

 Хабаровск, июнь 2014 года

– Еще кофе? – услужливая стюардесса улыбнулась, но Феде показалось, что не очень искренне.

«Вот как так получается, – подумал Федор, – одни и те же стюардессы работают и в экономе, и в комфорте, и в бизнесе, но ведут себя везде по‑разному. В первом они грубы и чересчур нервны, как советские продавщицы в пивной, во втором с огромным усилием пытаются быть вежливыми, но это самое усилие настолько видно, что пугает. В третьем же они идеальный обслуживающий персонал, который искренне рад тебе помочь».

– Спасибо, не надо, – сухо ответил Федор. Он привык, что ему улыбались искренне. Федор Андреевич Первач привык летать бизнес‑классом, поэтому этот полет в «комфорте» раздражал его исключительно.

Молодой парень, что сидел рядом, на вид чуть старше двадцати, наоборот, наслаждался обслуживанием, видимо, недавно пересев сюда из «эконома». Он всячески хамил стюардессе, требуя для себя новых благ в виде очередного бокала вина. Она же, видимо, устав от него, решила пойти на принцип и очень холодно отказывала, поясняя, что алкоголь к классу «комфорт» предлагается только во время обслуживания. Если молодой человек желает употреблять весь полет, то ему следовало лететь бизнес‑классом, где напитки предлагаются без ограничений.

Федор знал, что стюардесса права, но обычно они идут навстречу пассажирам, в этом же случае она решила проучить хама, вспомнив правила компании.

– Вот сука, – пробурчал подпитый хам. – Ну ничего, скоро я куплю вашу компанию и тебя уволю.

Федор осмотрел парнишку с ног до головы и понял, что купить он сможет только бутылку в «Пятерочке», и больше ничего. Сказать парню, что по‑настоящему богатые люди так себя не ведут, дать, так скажем, добрый совет – нет, не хочется связываться. «Старею, что ли, – подумал он. – Раньше бы я не упустил шанса отыграться на этом дураке». Такие выпады придавали Федору энергии и наполняли силой. В школе он поступал так неосознанно, проделывая подобные трюки на всех, даже на друзьях.

На всех, кроме Вальки, конечно, тот был сильней Федора. Не физически, нет – он был сильнее характером. «Валька, Валька, где же ты? У тебя было по‑настоящему успешное будущее. Ты был уникален». Остальные же без исключения, даже члены стаи, периодически получали от Федора, как он называл их, «удары едкой правды». Позже он понял, что это не никакая ни едкая правда, просто Федор брал факт, самый болезненный для человека, и утрировал его в худшую сторону, маскируя все сарказмом. Это всегда работало, это подавляло собеседника, а Феде придавало недолгую, но все же уверенность в себе. Так было всегда, а сейчас вот, надо же, не захотелось тратить силы.

Самолет плавно сел на родную для Федора землю. Родную только номинально, потому как никого у него здесь не осталось. Как только его дела в Москве пошли веселее, он перетянул туда и маму, и папу и даже сестру с мужем и племянником. Его семья всегда жила очень скромно, и это Федора угнетало. В социальном плане они все были примерно на одном уровне, не считая Чуа, у которого был богатенький папа. Но одноклассники, казалось, и не замечали своей бедности, Федя же страдал от этого почти физически. Видя, как сестра в детстве донашивает его мальчишескую куртку, его изысканный с рождения вкус, взявшийся непонятно откуда, натурально страдал видя несправедливость мира. Федор еще в детстве пообещал себе, что как только появится возможность… Не если, а точно появится – в том, что он обязательно всего добьется, Федор не сомневался. Так вот, как только появится возможность, он устроит и их жизнь тоже. И сдержал обещание, чем гордился неимоверно. Теперь родиной его и его семьи стала столица, где он любил абсолютно все.

А вот златоглавая в последнее время почему‑то разлюбила мальчика Федю, и неудачи посыпались на его фирму, как горох. Словно бы кто‑то подстраивал их специально, желая выбить Федора из седла. Он даже пытался выяснить, кому же так перешел дорогу, но бесполезно – враг, конечно, был, но вычислить его никак не удавалось. Но не на того напоролись, поборется еще Федор Бервач, недаром он имел в детстве прозвище Вихо, что в переводе с индейского означает «главный». Да и сейчас коллеги, не зная этого его детского факта, нет‑нет да называли «главным». Значит, его сила чувствовалась на энергетическом уровне, значит, Федор со всем справится. Вот здесь, в Хабаровске, и справится, по крайней мере, план был такой.

– Это несправедливо! – громко заявил сосед – так, чтоб стюардесса его услышала.

– А жизнь в принципе несправедлива, – произнес Федор, все‑таки не выдержав.

– Это для слабаков и неудачников, – хохотнул парень пьяно, – а сильные люди все берут в свои руки.

Федя уже приготовил пару колких фраз насчет силы этого сопляка, но стюардессы уже открыли дверь и пригласили пассажиров на выход.

– Не может быть! Вихо, это ты? – услышал он мужской возглас и обернулся. У трапа, в очереди на автобус, стоял его одноклассник.

– Это я, – ответил Федор и пожал протянутую руку. – А вот тебя, Бижики, я бы не узнал, ты стал настоящей машиной. Шварценеггер нервно курит в сторонке.

Федор не лукавил, Денис и правда выглядел хорошо. Высокий, широкоплечий, уверенный в себе. Вообще Дэн с детства был смуглый: как любила шутить про него их классная руководительница Ангелина, зимой и летом одним цветом. Но сейчас темная кожа и черная шевелюра добавляли еще больше привлекательности, и из темненького мальчика он превратился почти в мачо. Федор даже позавидовал ему немного, потому как сам, чтоб не выглядеть совсем бледной поганкой, тратил часы в дурацком солярии. На море же вообще сразу сгорал, превращаясь в вареного рака.

– Да ладно, – ответил добродушно бывший одноклассник. – Называй меня просто Бизон, выросли мы из индейцев уже.

Глядя на улыбающегося во все тридцать два зуба Дениса, Федя подумал, что выглядит тот сейчас настолько доброжелательно, словно и правда был рад его видеть, чего сам Федор к нему не испытывал абсолютно.

Когда он перевел взгляд на его спутницу, то сначала не мог поверить, что это она, Катя Соколова, первая красавица класса, да что там, – школы, в которую когда‑то были влюблены абсолютно все мальчишки, в том числе и Федя. Пауза, видимо, затянулась, потому как Денис, перестав улыбаться, спросил:

– А это Катя, ты не узнал?

– Привет, Чепи, – взяв себя в руки, сказал он. – Или тебя тоже лучше по‑русски Феей называть?

– Привет, Главный, – ничуть не смутилась она и улыбнулась ему еле заметной улыбкой. – Называй как хочешь, но Денис прав, выросли мы из индейских штанов.