Эльфийский бык – 3
– Не в этом смысле! – поспешил влезть глава министерства по связям с общественностью. – Речь идёт о девушках в народных нарядах, чтобы соответствовали тематике праздника. Там… сарафаны… косы.
Министр внутренних дел глянул на лысую Василису и согласился:
– Да‑да… косы тоже. Можно, тоже конкурс устроить. На самую длинную и толстую косу! Типа, девица‑краса…
– И чучело сжечь! – подал голос министр образования, и щека его всё‑таки дёрнулась. – Как на Масленицу…
– Чьё? – уточнил министр внутренних дел.
Задумались все.
– А на Масленицу чьё жгут? – министр сельского хозяйства даже привстал.
– Масленицы? – предположил Емельян.
– Зимы! – Прохор поглядел на мальчишку с укоризной.
– Чучело тоже можно организовать, – Василиса что‑то чёркала в своём блокнотике. – Если чучело зимы является материальным воплощением негатива, с зимой связанного, то по аналогии и наше чучело будет представлять какое‑то явление или человека, которого люди недолюбливают… можно местного.
– Боюсь, губернатор не слишком обрадуется, если его чучело сожгут на празднике, – Саволенко откинулся в кресле. – Хотя да… народ бы оценил.
Обсуждение как‑то вот и пошло.
Поржавский даже тайком пот со лба смахнул. Всё же… веял в зале незримый остальными призрак печального сусла. Так что «всероссийские люли» уже и злом‑то не казались.
А и вправду.
Такое вот… чтоб с хороводами. И для души… правда, что‑то подсказывало, что пара требуемых батальонов, которым надлежало незаметно превратиться в туристов, несколько сбивали общий романтизм настроя. И Поржавский, хлопнув в ладоши, прервал обсуждение всенародных конкурсов.
– Значит, так, – сказал он. – Приступайте… запрос на проведение фестиваля уже должен был появиться. С местными мы утрясём… в рамках поддержания культурного уровня регионов. Есть у нас такая программа?
– Будет, – бодро ответил министр культуры.
– Отлично… пусть выделяют место. Только чтоб быстро… а чтоб быстро, скажите, что сроки горят. Не уложатся – бюджет будет признан неизрасходованным.
А ни один чиновник в здравом уме и твёрдой памяти подобного не допустит.
– И чтоб к завтрему у нас люлело со всех экранов с призывами…
– К завтрему? – хлопнула нарощенными ресницами Василиса.
– Будет, – Елисей был настроен куда как решительней. – Сейчас сбацаем ролик, быстренько нарезку… на телевидение тоже, а по сети завирусим. Скажем, пустим слух, что сам государь в народ пошёл… ну, его ж давно не видели… вот… накинем интриги… типа, почему так срочно… что указание свыше народ развлекать… можно добавить пару теорий глобального заговора. Что‑то типа, что замещая праздники иноземными тайное мировое правительство пытается лишить нас исторической памяти и отнять дедины…
Его пальчики застучали по клавиатуре, записывая идеи.
– Может, – Пахом наклонился к уху. – Его того… изолируем? Какой‑то больно умный…
– Не стоит, – покачал головой Поржавский. – Кто в такую ерунду поверит‑то…
– …и потому долг общества всячески способствовать возвращению к истокам.
Поржавский прикрыл глаза.
– Извините, – робкий голос вывел из полудрёмы. – Возможно… это не совсем… то, чего вы хотели.
Иннокентий выглядел смущённым.
– Но могу предложить услуги для создания легенды.
– Какой? – Поржавский не сразу сообразил, о чём речь. Бросил взгляд, убеждаясь, что совещание идёт весьма бодро, и блокнот Василисы пополняется идеями, которые министры высказывали с немалой радостью, и снова посмотрел на Иннокентия.
– Вы говорили про туристов… как понимаю, необходимо… сделать так, чтобы прибывшие туристы не выделялись среди обычного населения? Но как правило, если речь идёт о сработавшейся группе… специалистов, особенно узкого профиля… то их единство не скрыть. А туристы – это люди разобщённые… и несоответствие будет бросаться в глаза.
– И что предлагаешь?
А мальчишка дело говорит, пожалуй.
– Так… сменить легенду. Прибывать малыми группами, но объединёнными… скажем, объединения по интересам.
Вопрос, императорскую гвардию можно считать объединением по интересам?
– Скажем… есть вот… разные творческие. Близкой тематики… и заявить даже можно выступления. Один момент.
Он что‑то тыкнул в телефончике.
– Хор мальчиков‑семинаристов…
Саволенко, прислушивавшийся к разговору, крякнул, верно, прикинув, сколь гвардейцы обрадуются.
– Или вот… «Богатыри‑затейники». Силачи, они вроде как с гирями фокусы показывают. А! Ещё подходящее… «Весёлые колокольщики». Это звонари. Они в колокола бить умеют…
– Близко, – оценил Саволенко. – Наши только в бубны, но по дороге переучатся. А кто не захочет в колокольчики, тот в дояры пойдёт.
Глава 5. О мыслях девичьих, разговорах и перспективах прикладного коноплеводства
«Внутри меня собралось столько нежности и тепла, что так и тянет поделиться с людьми. Конечно, на всех не хватит, но кто‑то один отгребет по полной»
Из дневника одной весьма восторженной леди
Бирюзовые стебли конопли тянулись к небесам, и Василиса, запрокинув голову, смотрела на них с престранной задумчивостью. Пожалуй, с большею она смотрела только на бумаги, что сжимала в руках. Вот так и стояли.
То на коноплю.
То на бумаги.
Позёвывала Анна Дивнова. Маруся снова чувствовала себя несчастной, словно с эльфийским нарядом, который пришлось оставить дома, ушла и радость.
А беспокойство вот вернулось.
Главное, не только к ней. Таська вот тоже выглядела не столько сонной, сколько нервозной. Она пританцовывала, то и дело оборачиваясь, будто ожидая чего‑то этакого.
А вот коровы, которые добрались до поля – оно, кажется, с прошлого раза подросло и слегка раскинулось – беспокойства не испытывали. Они бродили меж высоких стеблей, иногда срывая веточку‑другую.
– Красиво, однако, – сказала Василиса. – Значит… на косметику?
