Эльфийский бык – 3
– Почему нет… ты не представляешь, сколько странных поступков совершали люди… и эльфы… а основываясь на существующем прецедентном праве почти каждый из них можно считать началом уникального, свойственного лишь определенной группе лиц или сословию, или региону, обычая.
– Итак… сейчас нам откроется истина! – голос репортёрши обрёл уверенность и силу.
Ещё большую уверенность и силу.
– Слабонервных прошу отойти от экрана. Напоминаю, что мы работаем в прямом подключении, а потому вырезать шокирующие кадры невозможно.
– Как врёт, как врёт… – восхитился Александр и, подхватив Марусю под одну руку и Ивана под другую, потянул их за собой. – А говорят, что правительственные каналы говорят неправду! Да им ещё учиться и учиться…
Яма была неглубокой, но широкой. Под ворохом земли, смешанной с прелыми листьями, проступала фигура, в которой было нечто донельзя странное.
– Боже, это его шарф! – взвизгнула Эсмеральда‑Галина, хватаясь за сердце, и тут же осела в обморок, прямо в крепкие подполковничьи руки. Руки обморочную потрясли и попытались вернуть в вертикальное положение, но та обмякла и притворилась мёртвою.
– Свидетель опознал шарф… но пока не совсем понятно… хотя я лукавлю. Не может быть ошибки. К сожалению, информация подтверждается. И здесь, сейчас мы все с вами…
– Да куда ты лопатой тычешь! – возмутился кто‑то. – Попортишь покойника!
– …узрим…
– Точно, узрим, – выражение лица Сашки было до крайности сложно. – Вот спорю, что как узрим сейчас…
– Не, – Бер встал по другую сторону от Маруси. – Мама говорила, что с властями спорить себе дороже.
– Вот это она правильно…
– …доказательства совершенного злодеяния! Подумайте только! Эльфийская принцесса убила своего!..
– Это барсук… – раздался тихий растерянный голос.
– …барсука… – подхватила репортёрша и, опустив микрофон, повернулась. – Что вы городите? Ладно, потом вырежем… эльфийская принцесса убила своего отца! Какие ещё зловещие тайны скрывает Пресветлый лес? Почему людям закрыт путь в сердце его? И что твориться под сенью мэллорнов… смотрите мою новую рубрику: «Неизвестное в известном»!
– Всенепременно, – пообещал Калегорм престранным тоном. Иван обернулся, но выражение лица посла нисколько не изменилось.
– Мать вашу! Да тут и вправду барсук!
Этот окрик заставил всех повернуться в яме. Пара полицейских, вооружившись метлами, счищали грязь с тела… барсука?
Иван моргнул.
А Маруся вцепилась в руку.
– Это… – она икнула. – Это и вправду… барсук.
Все посмотрели на неё.
– Но и барсука я не убивала!
– А отца? – вкрадчиво поинтересовалась репортёрша.
– И отца не убивала! Это какая‑то ошибка! Эта женщина… она что‑то придумала!
– Я видела, – Галина‑Эсмеральда вышла из обморока, чтобы подойти к краю ямы. С нею и Тополев подошёл, чтобы сказать с немалым удивлением:
– Действительно, барсук… какой‑то он… странный.
И все снова посмотрели на барсука.
Пожалуй, действительно странный. Таких огромных барсуков Иван и в Пресветлом лесу не встречал. Этот, если на задние лапы встанет, с человека размером будет.
– Саблезубый, – сказал кто‑то из полицейских. – Я на вашем канале смотрел! Передача про вымерших животных, которые на самом деле не вымерли, а ушли в заповедные леса, чтобы там жить, ну, вдали от человечьего глаза.
– И умереть под рукой эльфийской принцессы, – спохватилась репортёрша.
– Да не умер он под моей рукой! – рявкнула Маруся раздражённо.
– Кто ж признается то… – с укоризной произнесла репортёрша.
– Позволите? – Калегорм приблизился к могиле и, присев на корточки, коснулся земли. Прислушался. Кивнул. – Этот барсук умер дня два как. Его загрыз крупный хищник.
– Ещё более крупный? – нервно обернулся полковник Пантелеймонов, и подполковники приблизились к нему, желая сомкнуть ряды.
– Уверены?
– Вот, видите, рваные раны… – Калегорм ткнул куда‑то в грязную шерсть. – Или вы хотите сказать, что их нанесла госпожа…
– Эльфийская принцесса загрызла саблезубого барсука, – чуть дрогнувшим, но все ещё профессиональным тоном продолжила репортаж девица.
И Иван восхитился её выдержкеи.
– А шарфик? Откуда у него шарфик? И цветочки… в лапках… посмотрите… – ожившая Галина‑Эсмеральда указала дрожащею рукой на полузасохшие незабудки, которые зверь будто бы сжимал. – Это… это он… наставник…
– Ваш наставник был… барсуком? – репортёрша чудом, не иначе, но удерживала лицо.
– Нет, человеком…
– Оборотнем! – предположил кто‑то из полицейских. – Я у вас тоже смотрел… ну, про тех, которые не истинные, а проклятые! И про рептилоидов тоже! Может, он рептилоид?
– Он барсук, – очень устало произнёс Калегорм.
– А в душе рептилоид…
– И духовный наставник, – посол явно не удержался. – Оборотни в момент смерти обычно принимают промежуточное обличье, сочетающее в себе черты как человеческой, так и животной ипостаси.
– А рептилоиды? – не удержался полицейский.
– А рептилоиды, они среди нас…
Прозвучало на редкость зловеще, и люди стали оглядываться друг на друга с очевидной опаской, будто подозревая, что тот, кто рядом, на самом деле не человек, но рептилоид.
– Я поняла! – взвизгнула Эсмеральда, которая Галина, – свершилось! Чудо свершилось! Наставник уверял, что тот, кто способен услышать глубинные вибрации земли и возвыситься на них к эфиру, для того в мире сущем не останется невозможного! Вот он и обратился в барсука! После смерти! Она… она его убила!
Рука указала на Марусю.
– Жестоко. Бесчеловечно…
– Загрызла? – уточнил Калегорм.
