Эпоха перемен: Curriculum vitae. Эпоха перемен. 1916. Эпоха перемен. 1917
– А у меня к советской власти претензий никогда не было, – опять огорошил курсанта дед Инги, – и не только у меня. У нас почти половина офицеров – красные латышские стрелки. Командир нашего полка, Вилис Янумс, охранял Ленина, в гражданскую командовал вторым пулемётным батальоном Красной армии. Командир нашего батальона Петерис Лапайнис – орденоносец, за Царицын… Орден Красного Знамени, конечно, не носил, а вот Георгиевскими крестами перед нами, салагами, щеголял… Так что советская власть тут ни при чём. Претензии у нас были лично к Сталину и его политике. Впрочем, сама советская власть, кажется, это понимала и поэтому относилась к нам совсем не так, как к власовцам. Тех сразу вешали. А латышские легионеры уже в тысяча девятьсот сорок шестом почти все вернулись домой. А ещё через семь лет, в тысяча девятьсот пятьдесят третьем, советская власть признала, что претензии к Сталину есть не только у нас, но и у неё самой…
Григорий почувствовал, что в его голове взорвалась ядерная бомба. Красных латышских стрелков, охранявших Ленина, кавалеров ордена Красного Знамени, водивших в бой батальоны РККА под Царицыном, он отказывался воспринимать как добровольцев‑эсэсовцев. Диссонанс был настолько велик, что верить на слово какому‑то выжившему из ума прибалтийскому хрычу он даже не собирался…
– Зачем вы мне всё это рассказываете? – спросил Распутин, чтобы хоть как‑то нарушить неприлично затянувшуюся паузу.
– Да вот увидел я, как смотришь на Ингу, – прищурившись от дымящейся трубки, ответил рыбак, – и подумал: а вдруг жениться захочешь? Она‑то на тебя с интересом поглядывает… Вот и решил, что должен ты знать всю правду о нашей семье до того, как влюбиться надумаешь, а не после…
Григорий почувствовал, как кровь хлынула к лицу…
Рыбак не спеша докурил, выбил о каблук пепел, аккуратно упаковал трубку в кисет и спрятал за пазухой. Неторопливо поднялся, повёл плечами.
– В общем, всё, что надо, сделал, что хотел – сказал. Ингу ждать не буду. Передай, что через два дня заеду, тогда и будет время посидеть подольше. Давай, командир, uz redzēšanos[1].
Старик ушёл твёрдой морской походкой, широко расставляя ноги, оставив Григория в жестоком душевном раздрае и полной уверенности, что он спит или сходит с ума. Невинные слова Айвара про необходимость малому народу прислоняться к победителю наполнились для него новым, зловещим смыслом, да и вся история Отечества вдруг предстала в непривычном доселе свете. Он ощущал просто физическую потребность непременно во всём этом разобраться, и как можно скорее…
ИСТОРИЧЕСКАЯ СПРАВКА
Петерис Лапайнис – прапорщик царской армии 4‑го Видземского латышского стрелкового полка. Охранял Ленина. В 1918 году вместе с другими стрелками поступил на советскую службу в Красную армию, участвовал в Гражданской войне в России и был награждён орденом Красного Знамени за героизм. Вернулся в Латвию в 1923‑м. После присоединения Латвии к СССР 11 июля 1940 года был назначен на командирскую должность РККА и поставлен начальником Даугавпилской крепости.
После начала Второй мировой перешёл на сторону нацистов – командир II батальона 34‑го полка 1‑й дивизии СС. Латышский легион…
Имел следующие награды, не считая наград буржуазной Латвии:
– Георгиевский крест 3 и 4 степени,
– орден Красного Знамени (за бои под Царицыном),
– Железный крест 2 степени (за бои у реки Великой).
Умер Петерис в 1990 году, успев поработать учителем в советской средней школе ЛССР. Похоронен на Братском кладбище в Риге. Для справки: в советское время (а 1990 год – ещё СССР) на Братском кладбище хоронили СОВЕТСКИХ воинов. В частности, в 1958 году на Братском кладбище захоронили советских воинов, павших во Второй мировой войне, и бойцов партизанских бригад.
16 марта 1946 года первый секретарь Компартии Латвии Я. Калнберзин и глава правительства В. Лацис обратились к заместителю председателя советского правительства В. М. Молотову с письмом, в котором писали о принудительной мобилизации в легион и о том, что их соотечественники всячески уклонялись от нее, а поэтому с их осуждением после войны большое количество семей граждан Латвийской ССР лишились своих кормильцев. «На этой почве у оставшихся родственников, которые в своем большинстве старики, женщины и дети, создалось подавленное настроение, которое со всей остротой проявилось на всех предвыборных собраниях в период избирательной кампании в Верховный Совет и до сих пор продолжает сильно волновать оставшихся многочисленных родственников. Учитывая, что отправка бывших легионеров в глубь страны вызвала отрицательные настроения среди населения Латвии, и принимая во внимание, что Латвийская ССР весьма нуждается в рабочей силе… не поселять в северных районах СССР, а вернуть в Латвийскую ССР к своим семьям и хозяйствам».
13 апреля того же года было принято Постановление СМ № 843‑342сс «О возвращении на родину репатриантов – латышей, эстонцев и литовцев». Оно предусматривало, что в течение 1946 года бывшие легионеры латышской, эстонской и литовской национальностей должны были быть освобождены и возвращены на родину. Служащих легиона других национальностей постановление не коснулось.
23 августа 1988 года. «Балтийский путь»[2]
Масштаб мероприятия Распутин оценил, когда сам попал в водоворот событий. Тут не могло быть никакой речи о самодеятельности. Всё организовывалось на крепком государственном уровне. Да по‑другому и быть не могло. Самостоятельно расставить два миллиона людей в цепочку от Вильнюса до Таллина на расстоянии шестисот километров было не под силу ни одной, даже очень массовой организации.
Участников собирали по домам и подвозили автобусами, выделенными советскими и партийными организациями. Палатки с разнообразной бесплатной снедью и с великолепным пивом приятно дополняли летний пейзаж и создавали атмосферу домашнего праздника или дружеского пикника у обочины. Но больше всего Григория поразило количество иностранных туристов и корреспондентов. Казалось, что он за всю свою предыдущую жизнь не слышал так часто незнакомую речь, не видел такого количества фотографов с кинокамерами, украшенными пёстрыми наклейками иностранных информационных агентств.
– Откуда? Из Москвы? – вздёрнул брови говорливый владелец пивной бочки, притулившейся у обочины. – Хорошо, что приехал посмотреть на нашу борьбу. Держи!
[1] До свидания (латыш.).
[2] На самом деле «Балтийский путь» состоялся на год позже, но для нашего повествования это не имеет никакого значения.
