Эпоха перемен: Curriculum vitae. Эпоха перемен. 1916. Эпоха перемен. 1917

Январь 1994‑го. Взгляд в бездну

 

Что такое три месяца для истории? Сполох звёзд на небе, миг, рябь на воде мироздания. И как многое может поменяться! Новый, 1994 год Россия встретила совсем другой страной. Октябрь 1993‑го кровью смыл последние иллюзии августа 1991‑го.

Всё непотребство после распада СССР воспринималось населением как временные трудности. Лишь самые проницательные мрачнели и уходили в себя, обсуждая перспективы шестой части света. Прозреть помогли танки в центре Москвы, ведущие огонь по Белому дому. Шок от расстрела собственного парламента вылился в чёткое понимание: букетно‑конфетный период между новой властью и старым народом закончился, и в этом «дивном мире неограниченных возможностей» никто никого жалеть не собирается. Будет выгодно – переедут гусеницами под улюлюканье и аплодисменты карманных средств массовой дезинформации, под похлопывание «западных партнёров» по плечу – «Гут‑гут, карашо!».

Октябрь 1993‑го вернул граждан РФ к привычному советскому состоянию: власть и её подданные существуют отдельно, каждый сам по себе. Тихий саботаж и эмиграция – внутренняя и внешняя – росли стахановскими темпами. Свежие анекдоты про «всю королевскую рать» становились чёрными и злыми. В коридорах власти, её прихожих и туалетах их не слышали и не понимали. Вождям было недосуг. Они хмуро пилили… Эта едкая реплика в ходу с того давнего времени.

Высмеивалось всё новое, «буржуинское», включая кулинарные изыски. «Скажите, у вас есть дор блю?» – «А что это?» – «Это сыр с плесенью». – «Сыра нет. Есть сосиски дор блю и картошка дор блю. Брать будете?»

Но больше было законченной чернухи. Зима 1994 года… Вопрос Армянскому радио: «Что будет, когда зима кончится?» Ответ: «Президент обещал сфотографироваться… с оставшимися в живых».

Год 1994‑й – пик смертности и яма рождаемости. Апофеоз геноцида населения СССР невоенными средствами.

Первого февраля началась продажа акций финансовой пирамиды Сергея Мавроди. В первую половину года в стране из любого утюга можно было услышать рекламу АО «МММ». Главный герой рекламных роликов Лёня Голубков стал человеком года, на целых десять баллов опередив в этом рейтинге президента России Бориса Ельцина.

В конце июля наступил крах. Миллионы «не халявщиков, а партнёров» остались с носом. Кто‑то без квартир. Большинство – с долгами. Депрессии, разрушенные семьи, самоубийства… «Гут‑гут, карашо!» – аплодировал коллективный Запад.

В 1994‑м окончательно сформировалось понятие «новых русских», полукриминальных нуворишей в малиновых пиджаках. Именно у них самых первых появились мобильные телефоны и крутейшие, похожие на мавзолеи памятники. Жили новые хозяева России хорошо, но быстро. Это про них зло шутили непричастные к раздербану страны граждане: «А нам кажется, что это всё вы купили на народные деньги!» – «Да ты гонишь! Откуда такие деньги у народа?!» – «Йа‑йа! – подтверждали „наши западные партнёры“. – Натюрлих!»

Народ к тому времени уже ощипали двумя денежными реформами! А к закромам Родины, чавкая и давясь, припала партийная и хозяйственная номенклатура. Партаппарат, бортанув пролетариат раскормленным задом, при попытке приватизировать «нажитое непосильным трудом» был очень быстро оттёрт на обочину жизни более физиологичным и бесцеремонным криминалом.

Позже совпартдеятели, обнаружив в кармане кукиш, опомнятся, начнут, размазывая сопли по лицу, причитать про славное советское время, которое «мы потеряли». В 1994‑м никаких причитаний не было. Секретари горкомов наперегонки с «красными директорами» и министрами делили наследие «проклятого совка», вырывали друг у друга куски пожирнее, осваивая тюремные навыки «развода» и «кидка». Временщики и мародёры планомерно добивали остатки страны, сдавая дорогим «западным партнёрам» национальные позиции по любому вопросу. Российский министр иностранных дел за свою сговорчивость получил на Западе прозвище Мистер Йес – в противоположность своему советскому предшественнику Мистеру Ноу.

Вместо разогнанного и расстрелянного Верховного Совета в 1994‑м в Москве начала заседать бесправная Госдума и послушный Совет Федерации. Зато творческая интеллигенция наслаждалась небывалой свободой! Своеобразным сертификатом того, что наконец «демократия восторжествовала», явилось возвращение в Россию живого классика. В мае 1994 года посредственный писатель и талантливый лжец Александр Солженицын с супругой Натальей Светловой спустились по трапу самолёта в аэропорту Магадана после двадцатилетнего проживания за границей. Этот хрен с бугра написал графоманское эссе «Как нам обустроить Россию?», читая которое морщились даже самые преданные фанаты и сочувствующие.

В «чёрный четверг», 11 октября 1994 года, рухнет в преисподнюю курс рубля к доллару, 18 ноября Верховная рада Украины отменит декларацию о суверенитете Крыма, и в конце года весь пафос бестолковой, но хотя бы формально мирной жизни «новой, демократической России» разобьётся о начавшуюся Первую чеченскую войну.

 

 

ИСТОРИЧЕСКАЯ СПРАВКА

За 1994 г. общий коэффициент смертности увеличился на 8 %, достигнув уровня 15,6 в расчёте на 1000 жителей. До 1989 г. он снижался, достигнув своего минимума (10,7). Но уже в 1990 г. он составил 11,2, в 1991 г. – 11,4, в 1992 г. – 12,2, а в 1993 г. – 14,4. В 1994 г. естественная убыль составила 920,2 тыс. чел., средняя продолжительность жизни равнялась 64,07 лет. Причём 2/3 естественной убыли населения приходится на центральные районы: половина – на Москву и Московскую область, а также Санкт‑Петербург и Ленинградскую область. Наиболее стремительно смертность росла среди мужчин самого экономически активного возраста – 39–50 лет.

Эмиграция из России в страны дальнего зарубежья продолжалась с неизменной интенсивностью после либерализации процедуры выезда в 1986 г. Но если за 1993 г. страну покинуло 116 тыс. чел., то уже в первом полугодии 1994 г. этот показатель был удвоен.

9,4 млн человек – это те прямые потери населения, которые понесла Россия в 1992–2001 гг., не считая дальнейших обусловленных этим потерь в будущем, вызванных ухудшением структуры населения. То есть либеральные реформы стоили России почти 10 млн жизней.

 

 

* * *

В январе 1994‑го студенту последнего курса военно‑медицинской академии Григорию Распутину всё это было неведомо. Он спешил по скрипучему зимнему снежку на дежурство в госпиталь ветеранов, радостно вдыхая полной грудью колючий морозный воздух. Приключения на скорой помощи и конфликт с криминалом уже забылись, хотя пришлось срочно увольняться и менять квартиру. Но нет худа без добра. В госпитале Григорий получил возможность самой широкой медицинской практики и среди всей безнадёги девяностых нашёл дополнительную опору, чтобы не съехать с катушек.