Эпоха перемен: Curriculum vitae. Эпоха перемен. 1916. Эпоха перемен. 1917
«Э‑э‑э, товарищи! Мне выйти надо», – пытается протолкнуться Распутин через спрессованные тела. Но пассажиры, забившись в вагон, как селедки в банку, даже не думают расступиться. А на окнах вагонов – решётки, такие же, как в изоляторе временного содержания.
«Конечная. Освободите, пожалуйста, вагоны», – громовым голосом раздаётся бас из динамика. Алкаш поднимает руки и кричит: «Вагоны! Вы свободны!»
Распутин вскакивает на ноги в тесном уазике, утыкается головой в брезентовый верх и просыпается…
– Ну ты и здоров спать, Айболит, – удивлённо протянул Ежов, когда Распутин продрал глаза и вернулся из мира снов. – Перекусить хочешь?
Вместе с пробуждением вернулась головная боль. Попытка мотнуть головой вызвала такой приступ тошноты, что Григорий еле успел покинуть транспортное средство.
Ежов тоже вышел из машины, не спеша закурил, внимательно посмотрел на курсанта, пугающего окружающую среду своим рыком.
– Тебя бы, по‑хорошему, к доктору надо. Но это, уж прости, только в расположении. Заодно отметим досрочное присвоение очередного воинского звания.
Только тут Распутин заметил накинутый на свои плечи новенький офицерский бушлат с лейтенантскими звёздочками.
– Откуда?
– По наследству.
– А хозяин?
– С документами Григория Распутина переходит латвийскую границу вблизи Алуксне. А тебя теперь зовут Георгий Ефимович Новых, на пару лет старше тебя самого, а всё остальное очень даже похоже: образование Рижского медицинского института, опыт работы на скорой помощи, только не в Питере, а в Риге, естественно. Покинул страну вместе с российскими войсками, околачивался в Выборге, пока не поддался на мои уговоры поехать служить в Дагестан.
– Куда?
– На Кавказ, как Лермонтов. Для тебя это сейчас самый хороший вариант. Пока мы не разобрались со всем этим дерьмом, лучше держаться подальше от обеих столиц.
Григорий поднял глаза и увидел вместо привычных придорожных лесов белые поля до самого горизонта, разрываемые росчерками жидких перелесков.
– Где мы?
– Елец. Сейчас приведём тебя в порядок и дальше рванём. Ехать нам долго, хватит времени поговорить…
– Поменять местами двух человек – это вам не карты передёрнуть… Столько всякой документации в личных делах…
– Кстати, не так много, как тебе кажется. Вы даже по росту схожи.
Распутин сделал несколько шагов в поле, нашёл островок чистого снега, с удовольствием погрузил в него разгорячённое опухшее лицо, синие руки и с наслаждением почувствовал, как с лёгким покалыванием уходит вглубь, отступает постоянная ноющая боль.
– Да, досталось тебе, – сочувственно протянул сзади Ежов.
– Менты, суки, ненавижу, – буркнул в ответ Распутин, поднял глаза и осёкся, глядя, как окаменело лицо командира.
– Ты вот что, Айболит, – процедил Лёха сквозь зубы, – не обобщай, да не обобщён будешь! В МВД, как и у нас, работают люди РАЗНЫЕ. Я знаю в Питере своего тезку, Чумаченко, его бандота Чумой кличет. Так вот, он один стоит того, чтобы ко всей милиции с уважением относились. Дерьма в органах много, кто ж спорит, да только подвиг тех ребят из ментовки, кто не скурвился и прямо сейчас идёт под пули и на ножи, в десять раз значимей от этого. А конюшни авгиевы мы почистим, дай срок… Вместе с Лёхой Чумаченко и с такими, как ты, если только быковать не вздумаешь и обидки свои пестовать…[1]
– Прости, командир, – на секунду застыв, опустил голову Григорий, – не подумал, виноват…
– Два наряда вне очереди, – уже добродушно закончил Ежов. – Садись, поехали. Мне тебе ещё многое надо рассказать.
* * *
После вывода войск из Афганистана, намыкавшись по Азии и Закавказью, поучаствовав в спасении мирных жителей от погромов в Таджикистане и Азербайджане, беспокойный Ежов попал на очень своеобразные экспериментальные курсы повышения квалификации, подготовленные и проводимые лично генералом Мироновым только для добровольцев. Как раз во время этого процесса Лёху застал развал СССР, а вместе с ним – прекращение всего финансирования и снабжения.
И вот тут Артём Аркадьевич показал класс настоящего лидерства, заявив на общем собрании преподавателей и слушателей:
– Да! Снабжение у нас отобрали, финансирование прекратили, но ведь и контроль ослабили! Теперь мы можем себе позволить рассказывать вам даже то, что раньше высшим политическим руководством считалось ненужным и несвоевременным. Короче, минус цензура! А обеспечение? Пусть это будет вашей внеплановой курсовой работой. Прошу в трёхдневный срок свои соображения (по‑новому – бизнес‑планы) положить на стол руководителям групп!
Жизнь продолжилась! К плановым занятиям добавились дополнительные практические – по добыванию средств к существованию. Велись они тоже строго упорядоченно, в соответствии с графиком дежурств.
В 1991 году, когда многое стало можно и расцвела коммерция, а вместе с ней ярко проявились желающие подоить нарождающийся бизнес, купля‑продажа чего‑либо ценного превратилась в занимательный квест. Надо было извернуться так, чтобы не попасть на мошенников, получить деньги полностью, остаться живым, а потом ещё добраться с полученной суммой до безопасного места.
Летучие группы генерала Миронова как раз и нацелились на обеспечение минимальной безопасности процесса. Первыми клиентами стали такие же, как они, военнослужащие, выводимые из Европы в чистое поле и продававшие на новом месте работы всё, что успели нажить непосильным трудом в группах советских войск за рубежом, в первую очередь – машины.
[1] Дерзкий, решительный, неподкупный – так коллеги из убойного отдела уголовного розыска Санкт‑Петербурга отзывались об Алексее Чумаченко. В 1998 году он погибнет при исполнении служебных обязанностей, ценой собственной жизни пресекая существование бандитской группы, совершившей десятки грабежей и разбоев, убившей 19 человек. В то трагическое апрельское утро Алексей Чумаченко остановил бандитов, но стал их двадцатой, последней жертвой.
