Эпоха перемен: Curriculum vitae. Эпоха перемен. 1916. Эпоха перемен. 1917
– Да‑а‑а, тебе лучше чековую книжку не доверять: без штанов оставишь! – фыркнул Вася. – А что ещё поведал тебе прадед Петера?
– У них действительно был налажен потрясающий семейный бизнес. Хотя лично я обмен не считаю адекватным. Если немецкий Дальберг сдавал брату собственную резидентуру, то французский, пользуясь своим положением атташе в Петербурге, кормил немцев в основном русскими агентами, оценивая их весьма дёшево – один немец менялся на трёх русских.
– Неравноценно!..
– Не то слово! Сдавал целыми картотеками, которые, сволочь такая, получал, как союзник, в русском разведуправлении якобы для совместных действий. Вон смотри, целая коробка из Генерального штаба с учётными карточками…
– Ух ты! А это что за красавица? Неужто тоже агент? Анна Ревельская… Знаешь такую?
– Откуда? Красивая, я тоже обратил внимание. Там на обороте надпись на немецком – Totkriegen – и дата неразборчиво, возможно, январь тысяча девятьсот семнадцатого…
– Обидно!
– Станет ещё обиднее, когда ознакомишься вот с этими списками…
– И что за люди?
– Это не сделанные открытия, не созданные машины и механизмы, не совершённые подвиги. Это списки учёных, инженеров и офицеров Российской империи, подлежащих ликвидации под шумок революционных беспорядков. Вензель рядом с некоторыми фамилиями рисовал прадед Петера. Он означал, что Франция или Ватикан заинтересованы в выкупе этого человека для своих нужд.
– А почему простых галочек наставлено ещё больше, чем вензелей?
– Тут пометки ещё одного участника торгов по делёжке русского интеллектуального потенциала, полномочного посла США в России Дэвида Роуленда Фрэнсиса. Эти ловкие ребята не занимались никакими организациями революций, предоставив возможность англичанам и французам таскать каштаны из огня, зато первыми признали Временное правительство, сосредоточенно дербаня всё, что не прикручено…
– Ну, если вензеля и галочки – заявки на приобретение союзниками русских душ, то крестики возле фамилий – это то, что я думаю?
– Скорее всего. Списки скопировал, проверю по справочникам.
– А это?
– Ещё один интереснейший манускрипт от капитана Пятого управления Генерального штаба Франции Дальберга. Черновик приказа номер один по Петроградскому гарнизону. Как видишь, изначально он был написан на французском языке, согласован с англичанами, потом переведён на русский и представлен публике как результат солдатского творчества. Агент французской разведки в Петросовете, некто Гольденберг[1], откровенно пишет в отчёте своим однопартийцам, заботливо отправляя копию французскому куратору: «Приказ номер один – не ошибка, то была необходимость. В день, когда мы сделали революцию, мы поняли, что, если мы не уничтожим старую армию, она раздавит революцию. Мы должны были выбирать между армией и революцией, и мы, не колеблясь, выбрали последнюю и нанесли, смею сказать, генеральный удар».
– Как‑то странно слышать такое про союзников…
– Ага, союзнички! Смотри на соседнюю ветку – увидишь конверты с британским львом. Последнее – письмо Дальбергу от Берти, посла Великобритании во Франции: «Нет больше России! Она распалась, и исчез идол в виде императора и религии, который связывал разные нации православной веры. Если только нам удастся добиться независимости буферных государств, граничащих с Германией на востоке, то есть Финляндии, Польши, Украины и так далее, сколько бы их удалось сфабриковать, то, по мне, остальное может убираться к чёрту и вариться в собственном соку. Премьер‑министр Ллойд Джордж, комментируя в парламенте новость о свержении монархии в России, откровенно заявил: „Одна из целей войны достигнута“»[2].
– Получается, что мы не только про революцию, но и про Первую мировую ничего не знаем? – проняло Васю, обычно равнодушного к истории. – Но каким образом эти мрачные списки и пикантная переписка оказались у скромного капитана французской разведки?
– Это он во французской разведке был скромный капитан, а в иерархии Ватикана – камерарий. Что‑то вроде министра финансов и министра по особым поручениям. Ну а сам Ватикан, как пояснял Дальберг, давно специализируется на интеллектуальной собственности и охоте за головами. Всё логично.
– Прибрать бы, – тоскливо обвёл глазами Вася творческий беспорядок.
– Не трогай, без тебя справлюсь, – покачал головой Григорий. – Тащи службу за двоих, а я постараюсь за ночь управиться. К утру всё будет в первозданном виде.
* * *
Дальберг был внешне бодр, жизнерадостен, и только осунувшееся лицо, блуждающий взгляд и синяки под глазами говорили о том, что прошедшая неделя была для него совсем не весёлой.
– Жорж, спасибо за помощь. Наша встреча оказалась для меня Божьим провидением, – начал он, когда оба расположились на том же самом месте перед камином, где их беседа была прервана восемь дней назад. – Вы очень помогли мне и даже, не буду скрывать, неожиданно оказались джокером в моих непростых отношениях с партнёрами… Их оперативная группа, услышав ваши переговоры по уоки‑токи на русском языке, решила, что мой замок продан русской мафии, а с ней в Европе никто не хочет связываться, даже итальянцы. Они однажды назначили встречу своим коллегам из России, нагло влезающим в дела на Адриатике. И вот представь себе, в качестве посланца одной из семей каморры прибывает белоснежный «Роллс‑Ройс» с двумя ослепительными джентльменами во всём белом, а со стороны «русси пацци» – двадцать разнокалиберных внедорожников и почти сотня вооружённых до зубов «комбатенти». Жорж! Они с собой на встречу привезли даже гранатомёты и миномёт! Итальянцы молча сели в свой лимузин и укатили восвояси. Вот и мои «гости», обнаруженные вами, тоже не стали испытывать судьбу. Ваше присутствие и громкий русский язык мне очень помогли… Надеюсь, никаких минивэнов больше не будет, по крайней мере, до конца зимы. А потом им всем станет не до меня.
– Кто это был? Орден?
[1] Гольденберг И. П. (1873–1922) – социал‑демократ, после II съезда РСДРП – большевик, во время революции 1905–1907 гг. входил в редакции всех большевистских изданий, во время Первой мировой войны примкнул к сторонникам Г. В. Плеханова. В 1920 г. вновь пришёл в РКП(б).
[2] На самом деле это не письмо, а запись в дневнике Ф. Л. Берти в 1917 г.
