Эпоха перемен: Curriculum vitae. Эпоха перемен. 1916. Эпоха перемен. 1917
– Нет, просто наёмники. А заказчики – те, кому до всего есть дело. Хотя эти mob[1] водятся в основном за океаном.
Конструируя предложение, Дальберг умудрился настолько презрительно переплюнуть через губу английское слово, что Григорий невольно вздрогнул и удивлённо покосился на иезуита.
– Не смотри на меня так, будто тебе нравятся янки, Жорж, – поморщился хозяин замка. – После развала СССР они вообразили себя хозяевами планеты, изрядно поглупели из‑за своего высокомерия и стремглав несутся к пропасти. Только что принято решение по нашим заокеанским партнёрам. Надо помочь им не свернуть с этого скорбного пути, дать такую кость, которой они гарантированно подавятся. Теперь предстоит много работы, и мне лично (заметь, Жорж, не ордену и не Ватикану, а лично мне) потребуются доверенные люди, никак не связанные с престолом, и лучше всего – не граждане Евросоюза. Согласись, что у нас с тобой один враг, а такое обстоятельство сближает. В этом и заключалось моё предложение…
– Предложения я пока не услышал, – ответил Распутин, напряжённо вглядываясь в лицо иезуита. – У меня ощущение, будто я на митинге «За всё хорошее против всего плохого». Что ты хочешь, чтобы я сделал, Петер?
– Пока меня интересует просто информация из легиона. Какие приказы ты получаешь? С кем контактируешь в процессе их выполнения? С каким результатом?
Сердце Распутина ухнуло вниз. «Ну вот оно и настало», – тоскливо подумал он, представляя, как Дальберг, в случае отказа, передаст результаты балканского расследования коллегам из Opus Dei с прогнозируемым для Григория результатом.
– Ты же имеешь свои связи с командованием легиона. Зачем тебе информация от капрала?
– О, Жорж! Ты неправ. Командование имеет информацию неполную и однобокую. Они видят карты и донесения. А мне нужны глаза и уши непосредственного участника боевых действий.
– Так нет никаких боевых действий.
– Это временно. Уже по весне вас отправят обратно на Балканы.
– Кость американцам – это Сербия?
– Да, первая, и, если они не подавятся, будет вторая и третья.
– Но это же драка дворовой компании со сборной по боксу! Погибнут тысячи мирных жителей!
– Бремя цивилизованного человека иногда требует жертв!.. Что ты на меня так смотришь?
– Однажды я уже это слышал… У меня есть время подумать?
– Да, конечно. Буду ждать твоего решения в течение года. Могу предложить встретить следующее Рождество вместе, если созреешь к серьёзному диалогу. Если нет, я это пойму без лишних слов…
«У меня есть целый год, чтобы „добежать до канадской границы“», – зло подумал Распутин, коротко кивнул и, не замечая протянутой руки Дальберга, вышел из библиотеки.
Иезуит спрятал ладонь за спину и слегка улыбнулся. Его лицо, подсвеченное огнём камина, стало похоже на маску сатира. Он прошептал вслед удаляющимся шагам: «Oderint dum metuant»[2].
Глава 18
12 июня 1999 года. Косово
Под берцами противно скрипело битое стекло. Оно покрывало всю проезжую часть и тротуары, будто Санта‑Клаус вне сезона кинул щедрой рукой на улицы сербского села блестящие на солнце крошки льда. По давно не ремонтированному, покрытому трещинами асфальту ветер тащил пакеты, обрывки газет и прочий мусор. В воздухе летали хлопья сажи. Ощутимо, до першения в горле, пахло горелым. Словно брошенные домашние животные, то там, то тут у обочин сиротливо стояли оставленные в спешке автомобили с открытыми нараспашку дверьми, разбитыми окнами и зеркалами. Слепо и безучастно таращились с перекрёстков на непрошеных гостей погасшие светофоры.
Покосившийся рекламный щит у дороги и врезавшийся в него на всём ходу крошечный «Фиат» усеяны пробоинами от кассетного боеприпаса, запрещённого ООН для применения кем угодно, кроме НАТО, и где угодно, кроме Сербии. Возле смятого колеса автомобильчика – изящная женская босоножка, а по тротуару протянулись кровавые следы – кто‑то тащил подальше от машины раненого или убитого… Растения, щедро посыпанные пеплом, пожухли на некогда изумрудных газонах, склонились к земле. Всюду попадались поваленные деревья, перекрывавшие проход толстыми шероховатыми стволами. Тишина. Лишь ветер по‑разбойничьи свистел, гуляя внутри опустевших зданий, гоняя по улицам мусор и пыль…
Сербы вслед за уходящей армией и полицией срочно покидали свои обжитые дома исконно сербского края. Целые сёла на территории Косово опустели. Их жители разделили участь многих тысяч беженцев. Уходили в спешке. Небрежно брошен приготовленный к полевым работам садовый инвентарь, на верёвках колышется так и не снятое бельё, в садах бродят куры, невесть как добывающие пропитание. Сербы отсюда не уезжали, не эвакуировались – они бежали, бросая нажитое добро, построенные своими руками жилища, возделанные участки. Так поступают люди только в одной ситуации: когда им угрожает смерть.
Неприятно ощущать себя частью этой опасности и буквально кожей чувствовать жгучий стыд за то, что делало и продолжает творить «всё цивилизованное человечество» на Балканах. Ещё неприятнее осознавать личное бессилие в попытке хоть как‑то восстановить попранную справедливость. Поэтому настроение у Распутина и его напарника было омерзительное.
Усугублялось это тем, что разведка легиона проникла во французскую зону ответственности до официального объявления о вводе войск НАТО, болтаясь в неопределённом правовом статусе, подкреплённом лишь непрекращающимися воздушными ударами, несмотря на объявленный мораторий. Вот и сейчас совсем недалеко натовские стервятники кого‑то бомбили, не делая особого различия между военными и гражданскими объектами. Слава «рыцарей Геринга», очевидно, не давала покоя современным потомкам тевтонов.
Внесённые в Конституцию ФРГ специальные изменения позволили в 1999 году авиации бундесвера вместе с англосаксами усердно вбивать в балканскую землю поезда и колонны с беженцами, крушить больницы, школы, детские сады, разносить в хлам гражданскую инфраструктуру. Самолётов, что характерно для сверхзвуковой авиации, не было видно. Слышен рёв двигателя, потом грохот. Этот звук совсем не похож на взрывы снарядов и разрывы мин. Это не «бум» и не «бабах», а очень резкий и сухой треск, будто кто‑то, наделённый невиданной силой, яростно разрывает многократно сложенный брезент. Звук всегда на несколько долей секунды отстаёт от «картинки». Сначала столб чёрного дыма, потом взрыв.
[1] Mob (англ.) – чернь, банда, сборище.
[2] Пусть ненавидят, лишь бы боялись (лат.).
