Эпоха перемен: Curriculum vitae. Эпоха перемен. 1916. Эпоха перемен. 1917
Долбили где‑то в стороне, а Распутин с напарником на земле своими глазами наблюдали результат бомбардировок «Союзной силы» по беззащитному мирному населению. Они мрачнели всё больше, мечтая только об одном – быстрее проскочить это мёртвое село, выйти в заданную точку и дождаться эвакуации.
– Смотри, а эти шакалы уже тут как тут!
Глазастый Вася как всегда первым рассмотрел сквозь густую листву придорожных кустов машину с эмблемой Армии освобождения Косово, плотно загруженную каким‑то домашним барахлом. Рядом, опершись на капот, о чём‑то беседовали громилы в чёрных беретах с красно‑жёлтой эмблемой USK.
– Мародёрят, черти, – сплюнул себе под ноги Распутин.
– Пуганём?
– Приказ был – только наблюдать…
– За этим бандитизмом?
– Нет оснований…
– Да какого…
Васино красноречие прервал звон разбитого стекла и отчаянный визг из ближайшего дома.
– Займи чем‑нибудь этих у джипа, – на ходу сдёргивая с плеча автомат, успел скомандовать Распутин и, подбегая к дверям, услышал за спиной Васин ужасный французский, бьющий по ушам на раскатистой букве «р», в подражание Высоцкому:
– Суппор‑р‑ртю! Легион Жетр‑р‑ранже! Ля Фр‑р‑ранс!
– НАТО интеллидженс! Донт мув! – продублировал Григорий и кувырком вкатился в дом к заранее присмотренной внутренней стенке, сразу же перейдя в положение стрельбы с колена.
Ослепшему со света Распутину сначала показалось, что на бесформенном ворохе тряпья сопит, ворочается и издаёт нечленораздельные звуки какое‑то неземное существо, обладающее множеством щупалец. Но, проморгавшись, капрал смог разделить чудовище на составные части и вычленить двоих носителей камуфляжа, отчаянно боровшихся с кем‑то, находящимся под ними. Лежащие прямо на полу чёрные береты c эмблемами давали возможность безошибочно идентифицировать принадлежность борцов к Армии освобождения Косово, а наполовину спущенные штаны одного из них – определить его намерения. Голоштанный, более чуткий к внешним раздражителям, застыл и повернул голову к легионеру, в то время как его напарник, увлечённый своим занятием или просто тугой на ухо, продолжал попытки оседлать чьё‑то брыкающееся тело.
– Хальт! Штеле дих фор‑р‑р! – рявкнул Распутин, с удовлетворением глядя, как последняя фраза вызвала нужную реакцию.
Возня прекратилась, и оба искателя клубнички вскочили на ноги, выпучив глаза на закрывающую весь дверной проём фигуру капрала.
«Всё‑таки немецкий – идеальный язык для военного дела», – подумал Григорий, убрав за спину автомат, чтобы дополнительно не пугать мародёров, и продолжил вслух:
– Спик инглиш? Шпрехен зи дойч? Парле франсе?
– Уштар Хоша, разведка второй роты второй бригады Армии Косово, – на дикой смеси языков Шекспира и Шиллера проблеял голоштанный. – Проводим зачистку местности…
– Понятно, – кивнул Распутин, насмешливо смерив с головы до ног албанского вояку. – А таким образом, – он взглядом указал на голые коленки собеседника, – экономите патроны? Или перешли на летнюю форму одежды?
Столь сложные речевые обороты успешно просвистели мимо ушей албанцев, но красноречивый взгляд они прекрасно поняли и спешно начали приводить своё обмундирование в порядок, а Распутин получил возможность получше разглядеть третьего участника представления – невысокую жгучую брюнетку, почти девчонку, растрёпанную, измазанную с головы до ног какой‑то краской, тоже одетую в камуфляж, превращённый стараниями албанских «ухажёров» в лохмотья. Девушка пребывала в состоянии шока – огромные глаза застыли неподвижными блюдцами на худом лице, губы, плотно сжатые в ниточку, побелели, как и костяшки крошечных кулачков, выставленных перед собой для защиты. Она походила на растрёпанного воробья, готового к битве с коршуном не на жизнь, а на смерть.
– Кто такая? – спросил Распутин, обращаясь к албанцам.
– Сербская шпионка, – с готовностью ответил голоштанный. – Вот, изъяли при обыске!
Косовар протянул легионеру старенький ПМ со стёртым воронением, при виде которого девчонка встрепенулась, будто в ожидании удара, и сильнее вжалась спиной в стену дома. Напарник голоштанного что‑то затарахтел на своём языке, как старый сельский трактор.
– Он говорит, – с готовностью перевёл голоштанный, – что мы можем уступить герру офицеру, как союзнику, право первой ночи.
Если Распутин ещё колебался, не зная, что предпринять, то с последними словами все сомнения отпали.
– Ах вот оно что! – скрипнул он зубами. – Право первой ночи! Это меняет дело! Что это у тебя? Полевое снаряжение сапёров?
Указательный палец Распутина упёрся в гигантский нож диковинной формы: к его лезвию были приварены два приспособления – что‑то похожее на молоток и шило. Эту конструкцию голоштанный цеплял на пояс, успев натянуть форму.
– Нет, – бодро отрапортовал албанец. – Это оружие для уничтожения сербов. Главное лезвие – для отрезания головы и вспарывания живота, тупая часть – для пробивания черепа, острая – для выкалывания глаз. Наши учителя из британской Специальной авиадесантной службы называют его «серборез».
Боевик с почтением протянул оружие легионеру и застыл, преданно пожирая глазами.
– Ну что ж! – Григорий с хищной улыбкой горгоны Медузы взял в руки тесак, пробуя остроту лезвия. – Надо попробовать, что придумали эти коновалы с Туманного Альбиона.
Распутин сделал шаг к сербке, пребывавшей в полуобморочном состоянии, и крикнул:
– Вася!
– Я! – послышалось от калитки.
– Фас!!!
Одновременно с последним словом разворот на сто восемьдесят градусов через правое плечо. Рука, раскрученная поворотом туловища, как камень из пращи летит с тесаком параллельно земле и врезается в шею косовара. Голоштанный не успел даже удивиться, как его глаза, выпученные от преданности к «белому сахибу», отделились вместе с головой от похотливого тела. «Сапёрная лопатка поудобнее будет», – мелькнуло в голове.
Распутин понял, что второго боевика с ходу не достанет. Выпавший из рук убитого пистолет стопой отбросил назад, превратил ногу в опорную, швырнул «инструмент», созданный беспокойным британским «гением», в спину бросившегося к оружию албанца. «Серборез» не воткнулся, но, ударив между лопатками, хотя бы сбил равновесие, заставил раскорячиться. Укороченный FAMAS Commando привычно вылетел из‑за спины. Сухой треск короткой очереди на три патрона. Тут всё закончено…
– Вася!
