Эридон. Игры судьбы

– Именно, – подтвердил я, глядя в ночное небо.

Мы оба замолчали.

Всё начинало напоминать шахматную партию, где каждая фигура живая. Король и королева уже заняли свои позиции. И кто‑то в этой игре будет жертвой.

– Проверю, как там Тиана, – прервал молчание Ник и направился обратно в таверну.

Я остался стоять на месте, не хотелось возвращаться. Снег хрустел под сапогами, ветер стягивал воздух до звона. Казалось, даже ночь ждала, когда я, наконец, разберусь со своими мыслями.

Загадка, в которой только одно можно понять. И ужаснуться, если мы правильно поняли послание. Снова тень войны, кровь, и некая истина, связанная с сердцем.

Но мысли были не только о загадке. Слова Ника о моём отношении к Астрид тоже не хотели выходить из головы, как бы упорно я от них не отмахивался. А виной тому – мой внутренний зверь, которому понравились умозаключения друга. И если бы только зверь.

«Она тебе нравится».

Нет. Нет. Нет.

Я повторял это, как заклинание. Но каждый раз, когда это «нет» проносилось в голове, внутри звучало «да». Как бы я ни противился, приходилось признать: что‑то действительно есть. Взять хотя бы те вспышки силы и мгновенное состояние ступора, стоило нашим взглядам встретиться.

Тогда в столовой я понял, что это происходит не только со мной. Я видел это в её глазах: оторопь, страх, и что‑то запретное, горячее. Хотел поговорить с Астрид, но, видимо, боги решили иначе. И всё понеслось вихрем: молнии, трупы, расследование, долг, проклятая ответственность… Разговор так и не случился.

Но мысли остались. И остались ощущения.

Она живёт в моей голове.

Вопреки желаниям она заполняет мою голову своими нелепыми действиями и глупыми словами.

И как она всегда умудряется раздражать меня?

Общение с ней – это постоянная битва. Я словно попадаю в ловушку, где она мастерски играет свою роль неприятного раздражающего фактора. Её выходки становятся вызовом для моего спокойствия. Она как огонь, которого нельзя коснуться, но невозможно оторваться. Астрид говорит и делает вещи, которые вызывают во мне неподдельные сильные эмоции. Кажется, она делает это намеренно, потому что каждый раз вслед за злостью в её глазах я вижу наслаждение этой игрой.

А я готов рвать и метать, когда она переходит границы допустимого. Представляю, как рука сжимает её горло, а дальше… Дальше картина полностью противоположна убийству.

Хватит!

С этим потом разберусь, сейчас есть дела важнее. Резкий выдох и глубокий вдох помогли вернуть мысли в спокойное течение.

Я встряхнулся, сбрасывая снег с плаща и двинулся к трактиру. Но не успел подойти к двери, как та снова открылась. На этот раз из неё вышла Астрид. Слегка покачнулась, ступила в сугроб, вяло смахнула снежинки с волос и прижалась к стене. Я понял: она чувствует себя неважно. Даже в темноте можно увидеть, как поникли её плечи, как подрагивают руки, а веки опущены.

Успела она меня заметить или нет?

– Синеглазый, ты чего застыл изваянием? – голос тихий, хрипловатый и уставший. Словно маска сарказма держится на последних остатка упрямства.

– Не хотел нарушать твоё уединение, – сказал я, подходя чуть ближе.

Руки спрятал в карманы, чтобы не выдать себя лишними жестами. Я не знал, чего хотел. Обнять? Развернуть и отругать? Набить морду демону? Просто остаться?

– Аааа, – раздался в ответ протяжный звук, после которого ничего не последовало.

Понимая, что стоять дальше молча глупо, а в трактир возвращаться уже не хочется, я решил, что будет лучше прогуляться перед сном. А ей в таком состоянии лучше лечь спать.

– Никлас оплатил комнаты на втором этаже. Выбери любую свободную. Лучше тебе лечь спать, – я сказал это сухо, почти официально, как будто не чувствовал абсолютно ничего.

Но чувствовал слишком многое…

Поэтому развернулся, чтобы уйти.

– Во‑первых, не надо командовать, – голос позади ожил, уже резче, привычнее. – Во‑вторых, я уже заняла дальнюю комнату и для всех сплю. В‑третьих… иди куда шёл, Рианс.

Я проигнорировал её словесный выпад и просто ушёл.

Астрид Веленская

Изображать пьяную оказалось куда сложнее, чем я рассчитывала. Мало того, что приходилось не просто шататься, а делать это убедительно, с нужной долей неряшливости, так ещё и икать пришлось.

Но все было не зря – поверили. Взгляды были соответствующие: «Бедная пташка, напилась вусмерть», – и, как по команде, все разбрелись по комнатам, дружно решив, что мне пора спать. Я же, дождавшись тишины, начала действовать: оставила в постели иллюзию себя спящей, на комнату повесила столько охранных заклинаний, что даже самый любопытный демон обломал бы рога, добавила в соседние комнаты сонные чары, и только тогда спустилась вниз.

Чуть не захлопала в ладоши, когда увидела за дальним столом ту самую подозрительную компанию. Мои инстинкты, свернувшиеся в клубок после Видящего, тут же ощетинились: драка будет. Я этого хотела. Жаждала.

После всего, что показал мне Видящий, после того, как во мне снова вскрылась старая боль, я просто не могла сидеть спокойно. Сначала я пыталась всё залить медовухой, но не брало. Внутри пульсировала ярость, требующая выхода. Хотелось боли, шума, движения. Хотелось сбросить с себя эти ощущения, вернуть себе контроль, выбить воспоминания из головы. Мечом, магией, кулаками – не важно.

Когда я поняла, что за мной наблюдают, все стало на свои места и началось представление. Я пила медовуху кружка за кружкой, предварительно шепча заглушающее заклинание, чтобы лишить напиток воздействия на организм. И старательно изображала все более сильное опьянение, которое должны были заметить все в таверне. Пусть поверят, что я лёгкая цель. Главное – выманить их.

Выйдя на улицу, я собиралась ждать их одна. В моем плане никто не должен был мне мешать. Но, конечно же, кто‑то должен был испортить вечер. Синеглазый. Стоит у дверей, как новобранец на построении. Ну как же не вовремя!

– Синеглазый, ты чего застыл изваянием? – выдала я всё тем же пьяноватым голосом, не сбиваясь с роли, хоть и подмывало сказать что‑то поострее.

Еще и спать меня отправляет. Сам иди куда‑нибудь, всю малину мне портишь. Не хватало ещё, чтобы эти шестёрки испугались лишнего свидетеля. Хоть бы ушёл… И, спасибо Хаосу, он ушёл.

Вот и отлично! Иди, погуляй, пока я поиграю с новыми знакомыми.

И снова ожидание… Мороз кусал щёки, ветер раскачивал магические фонари над улицей. Пошатываясь, как подобает «хорошо накачанной девице», я стояла, будто не в силах найти путь обратно. Никого. Тишина.