Фею не драконить!
– Благодарю, ваше величество, – склонила я голову и, на свой страх и риск расшифровывая пожатие пальцев Ирдена, отказалась: – Но у нас не принято брать для своих мужчин драгоценности, преподнесенные другими женщинами. Я одарю их сама. Каждого по заслугам.
– Слова истинной женщины, – довольно улыбнулась Рогнеда и встала с трона. – Вас сейчас проводят в гостевые покои. Для твоего провинившегося мужа поставят отдельное ложе, раз он наказан. Воины могут разместиться с другими мужчинами.
Выходили мы с аудиенции в задумчивости. Ирден продолжал сжимать мою ладошку, даря уверенность, что все будет хорошо. Орки были настороже, но не забывали оглаживать встречаемых нами по пути амазонок заинтересованными взглядами. Подозрительно притихшая Зараза елозила на плече Джерзога, куда она перебралась, как только мы вышли в коридор. У меня сложилось впечатление, что горгулья к чему‑то прислушивается и принюхивается. Эдгар злился и поджимал губы.
А я за ними всеми присматривала и размышляла. Куда же нас втянул этот бессовестный прохиндей? Я так и вела его на цепочке, не зная, как ее отстегнуть, и не хотела возиться с этим при посторонних.
В гарем королевы мы уже не вернулись, нас привели в другой конец дворца. Мне выделили нарядную яркую комнату. У противоположной от двери стены стояла широкая кровать под балдахином из тонкой газовой ткани.
– Светлая госпожа, ложе для вас и вашего любимого мужа, – жестом указала Амалия, которая продолжала служить нашим проводником. Повернулась и продолжила: – Постель для провинившегося мужчины, недостойного возлежать рядом с супругой.
Ирден снова сжал мои пальцы, чтобы уже я ничего лишнего не сказала. А амазонка указала Эдгару на второе спальное место – узкое, явно на одного человека. Оно обнаружилось слева от двери.
Дракон полыхнул глазами, собираясь что‑то ляпнуть, и мне пришлось легонечко дернуть за цепочку, привлекая его внимание. Он зыркнул на меня, но я только поджала губы, глазами ему указала на это ложе и выпустила цепочку от ошейника. Пришлось ему, негодуя, но помалкивая, пойти туда и встать рядом.
А сопровождающая сообщила:
– Ваша охрана должна пройти со мной в другое помещение, светлая госпожа.
– Не раньше, чем я надену на них знаки принадлежности, – негромко напомнила я. – Не люблю делиться.
Отчего‑то последнее замечание заставило девушку напрячься, она помедлила, но произнесла:
– Прошу подождать, светлая госпожа. Их сейчас принесут.
Не поняла! Они надеялись, что я забуду и выпущу своих орков из‑под пригляда? Рассчитывали их у меня умыкнуть, что ли?
Девушка отступила к двери и встала у стены в позе ожидания.
– Вождь? – позвал меня Джерзог. – Какие будут приказания?
– Ждать. Сейчас мне придется надеть на вас эти знаки, чтобы не вытаскивать потом из чужих гаремов. А после мы погостим у ее величества Рогнеды. Вести себя прилично. Смотреть. Не провоцировать. В конфликты не вступать. Со всеми вопросами – немедленно ко мне. Хоть лично, хоть через духов предков. Предложения стать чьим‑то мужем или наложником не принимать.
– Вождь?!
– Я запреща́ю вам принимать предложения от посторонних женщин без моего ведома и согласия. – Я выразительно округлила глаза и указала ими на полуобнаженного босого Эдгара, с мрачным видом стоявшего у выделенной ему кровати.
Амалия напряженно прислушивалась к нашей беседе, но делала вид, будто смотрит в окно.
– Есть, вождь! – стукнули себя в грудь кулаками все пятеро орков и клыкасто улыбнулись, переглядываясь.
Ирден тихонечко хмыкнул и едва слышно шепнул:
– Заразу здесь разместим?
Кстати! А что это моя наглая и говорливая нечисть ведет себя не как обычно? Что не так?
Именно этот вопрос я и задала ей.
– Эй, подружка. Ты что притихла? Все в порядке? – Я протянула руки, чтобы она перелетела с плеча Джерзога ко мне.
– Все халосо. – Перелетев ко мне на руки, она устроилась и вдруг одной лапкой погладила меня по щеке. Очень осторожно, чтобы не поцарапать. – Я свою феетьку в обидю никому не дамь, не бойся. И длакономузей насых тозе.
– Что не так? – шепнула я ей.
– Тю́ю. Я тю́ю сьто‑то интелесное.
– Чуешь? Расскажешь?
– Потомь. Клалотька, я с ольками будю. Холосо? Плисмотлю за зеененькими. Я зядная тозе, не хотю делиться. Мы, фейки, вообсе зядные девтенки.
– Джерзог, – позвала я самого молодого из своих следопытов. – Головой за нее отвечаете.
– Есть, вождь! – ответил вместо парня Базетог.
Знаками принадлежности для мужчин оказались ошейники. Это было бы смешно, если бы не было так печально. Я задумчиво рассматривала то, что мне вручили на подносе, и злилась. Жутко злилась. Потому что это унизительно как для моих спутников, так и для меня.
Нет, для местных все было в порядке. Что такого‑то? Мужчина не свободен, он может только быть чьим‑то. Вот и надо это продемонстрировать.
Но ошейники?! Разумеется, из мягкой кожи, нужного размера, но…
В общем, я тихо бесилась, не имея возможности показать, как это отвратительно. И что самое мерзкое, все принесенные мне ошейники были одинаковыми. Семь идентичных кожаных ремешков. То есть меня проверяли, как я отнесусь к тому, что моих мужей приравняли к моим же охранникам.
Ирден подошел сзади, приобнял меня, прислонил к себе спиной и принялся успокаивающе поглаживать по плечам. Не знаю, как он догадался, я вроде старалась сохранить лицо. Пауза затягивалась.
– Ла‑а‑адно, – нехорошо протянула я. – Джерзог, подойди, пожалуйста.
Молодой орк ухмыльнулся, но выполнил мою просьбу и встал передо мной. Учитывая разницу в росте и прочие габариты, напротив моего лица оказалось его солнечное сплетение.
– Не беси! – тихо проговорила я.
Парень едва слышно фыркнул и опустился на одно колено. Я кивнула, давая глазами понять, что теперь все верно. После чего присмотрелась к ошейникам, так и лежащим на подносе, который держала с независимым видом вторая девушка из тех, что караулили Эдгара.
