Фею не драконить!
«Прости, вспылил. Мне стыдно, но я не помню твое имя. Но мы же поженились, да? Ты не забыла?»
«Феечка, ну же! Я риат Ланц. Помнишь? В храме же жрец провел обряд. Ты согласилась стать женой».
«Фея, чтоб ты не хворала! Отзовись! Как твое имя? Я не могу ругаться с женой, имени которой не помню».
«Прости‑прости. Я опять вспылил. Но почему ты не отвечаешь? Я ведь муж, меня надо выручить».
«Феечка, ну пожалуйста! Я неправ, не стоило тебе грубить. Но мне очень нужна помощь жены. А ты ведь жена. Вспомни: Эстарин, столица, храм и я – симпатичный голубоглазый блондин. Вспомнила? Там орки еще были. Ну же! Не могла ведь ты совсем выбросить это из головы, хотя и фея. Риат Ланц».
«Феечка, ну вы же добрые и милые. Не веди себя как злобная обидчивая драконица. Да, я обещал развод через неделю. Подвел. Ну не сердись. Спаси меня еще разочек, а? Что тебе стоит открыть портал, как умеют только феи, и вытащить меня отсюда?»
«Ну ладно, разрешаю себя наказать и даже поколотить. Как же тебя зовут‑то, а? Только вытащи меня отсюда. Я не готов жениться снова. От орчанки едва ноги унес, ты выручила. Спаси мужа!»
Я с выражением зачитывала послания вслух и веселилась. Нет, ну каков наглец! Что характерно, он не называл свое имя, но и не жульничал в этот раз, не прикрывался именем брата.
– Ну, что думаешь? – со смешком спросила я Заразу, отложив последнего вестника.
– Вляпалься, хвостатый. Хитлый зук.
– Это точно. Хоть и не жук, но хитрый хвостатый. Спасать не будем?
– Неть. Он лугаеться на фею. А так низзя. И имени не помнит. А самь зенился. Фу таким быть, плохой длаконь.
Я прыснула от смеха. Вот уж точно – дла‑конь.
– На самом‑то деле я в любом случае не смогу ему ничем помочь. Он рассчитывает, что я открою к нему портал, как это делают феи. Ну ты знаешь, разрыв пространства. А я так не умею. Я ведь не настоящая фея, мне такие чары не подвластны.
– Тиво эта? Мозесь ты все. Плосто не тлениловалась. Ты ведь моя феитька. Завтла, хотись, потленилуемся? Тока нам нузьна к молю уйти, навелная, на плязь. А то ты иссе тока утисся, сьтобы нитиво не слутилось.
– Зараза, милая, не могу. Я человек, хотя и по непонятным причинам обзавелась обликом и аурой феи. А разрывать пространство могут только истинные феи. Настоящие. Понимаешь? И тут не поможет ни пустынный пляж, ни море.
– Канесна. А сделяй так, позялуста, – попросила нечисть и изобразила лапками, будто распахивает две маленькие дверцы в воздухе.
Я усмехнулась и повторила за ней.
– Неть, не так. Смотли! – Она продемонстрировала мне хитро переплетенные пальчики, а потом снова обеими ладошками «распахнула» что‑то.
Я под ее руководством сложила пальцы и повторила жест.
– Посьти полутилася. Тють‑тють более ле́зко! Там маленькое окосько как будьта, быстло отклой ставеньки, позялуста.
Я с улыбкой исполнила «открывание ставень» и чуть не взвизгнула, когда на месте, где мои ладони распахнули нечто‑то невидимое, открылся пространственный карман.
– О! Тюдесна! – Зараза тут же подскочила к нему, заглянула туда одним глазом, потом засунула правую лапку и пошебуршала, пытаясь что‑то схватить. – Оть! Полутилася!
Радостно дернув, она отскочила от пространственного разрыва и вытащила ветку, с четырьмя оранжевыми спелыми плодами неизвестного мне фрукта.
– Что это?
Пригнувшись, я тоже заглянула в то место, куда неожиданно для себя открыла проход. Там расстилался зеленый сад. О том, что мне внезапно удалось совершить то, чего я не могу по определению из‑за расовых особенностей, я решила подумать чуть позднее.
– Вкусьнятина. Пелика́льни. Будись? – Горгулья уже сорвала один плод и с аппетитом откусила от него. Брызнул сок, а нечисть заурчала от удовольствия.
– Пеликальни? Так это они? Но они же не растут на людских землях.
– Дя. Мы тють‑тють оглабили усастых ельфов. Они зядные и не плодають пеликальни. А мы сейтяс скусаем и станемь класивые‑класивые! Музь нас увидить и умлет от востольга. Тока плавильный музь, не етот, – кивнула она в сторону записки от Эдгара.
Пеликальни, значит… Я о них только читала. Эльфы действительно не продают эти фрукты никому. Но не из‑за того, что жадничают, как предположила Зараза. Растут эти плодовые деревья только на эльфийских территориях. Обладают исключительными омолаживающими и оздоровительными свойствами. И остаются свежими и съедобными менее получаса после того, как их сняли с дерева. Потом начинают невыносимо вонять и расползаются, превращаясь в гниль.
Вот такой странный эффект. Свежесобранные – дивные, волшебные и полезные. Чуть помедлишь – и все.
Так что мы с нечистью не стали медлить. Я сорвала с ветки плод себе, вгрызлась в него и прижмурилась от удовольствия. Невероятный вкус! Пока мы ели, прореха в пространстве затянулась.
– Зюй быстлее, мало влемени осталося, – принюхавшись, поторопила меня Зараза и, выплюнув косточку, быстро принялась поедать второй пеликальни.
Ага, значит, она в курсе. Но решила эльфов обозвать жадинами просто из маленькой вредности. И я поспешила съесть и второй фрукт. Было бы страшно обидно лишиться редчайшего лакомства из‑за того, что я медленно жую. В бездну приличия, умоюсь потом.
Мы прикончили неожиданную добычу, и только я собралась спросить, что это такое сейчас произошло, как получила пояснения. Сначала горгулья погладила сытое пузико, а потом сказала:
– Воть. Ты мозесь. Мы зе феитьки. Ты у меня настоясяя, плосто не утилась иссе. И ты все умеесь. А после пеликальни все иссе быстлее освоись. Будись не тойка класивая, здоловенькая, но и умненькая.
– Как такое возможно? – тихо спросила я. – Я ведь родилась человеком.
