Финишная черта

Я еще сильнее улыбаюсь и чуть не смеюсь, несмотря на то что с каждым новым словом она вгоняет в мое сердце тысячу ржавых кинжалов.

– Как же ты бесишь, боже. – Она потирает переносицу.

– Поздравляю с достойным финишем в Дейтоне.

Она встречается со мной взглядом и замирает.

– Ты смотрел? – В ее голосе ощущается намек на надежду.

– Нет. – Да. Как и каждую ее гонку. – Об этом только что говорил мужчина с волосами, на который вылили чан геля. Забыла?

Она нервно покусывает губу.

– Да, точно.

Она выглядит… разочарованной? Хотела ли она, чтобы я смотрел? Поддерживал ее? Верил? Не то чтобы я этого не делаю. Делаю. Каждый день. Издалека.

Просто я уверен, что ей это не требуется. Аврора никогда не нуждалась во мне. Ладно, возможно, это ложь, потому что было время, когда она снимала свою броню из вольфрама и бежала в мои раскрытые руки с улыбкой на лице. Но это все прошлом и спрятано ото всех в моих воспоминаниях.

– Итак.

– Хорошо.

– Хорошо, – откашливается она. Сухожилия на ее шее напрягаются, как если бы она не до конца выдохнула воздух. Я рад, что не одному мне приходится дышать в технике медитации. – Так что ты тут вообще делаешь?

Я вскидываю бровь.

– Моя семья в автомобильном бизнесе с позапрошлого века. Действительно ли стоит объяснять, почему я здесь?

– Просто удивительно, что династия Расселов пала до моей гоночной серии, разве вы не должны интересоваться такой элитой, как Формула‑1? Ну знаешь, все эти голые покрышки, трассы Монако и все такое. – Она взмахивает рукой.

– В этом сезоне решили вдохнуть грязный воздух простых смертных.

Хотя команды GT трудно назвать простыми. В этих гонках крутятся миллиарды евро, и пробиться туда не так уж и просто.

Аврора сужает глаза.

– Смотри не задохнись.

– Только если вместе с тобой.

Я, видимо, не могу заткнуться.

– Учти, я не подам тебе кислородную маску.

– Предпочту искусственное дыхание рот в рот. – Я скольжу кончиком языка по нижней губе.

Еще чуть‑чуть и Аврора вцепится мне в горло и вырвет трахею, но таким живым я не чувствовал себя слишком давно, чтобы замолчать.

– Милая беседа.

– Как и всегда.

Она смотрит себе под ноги, придумывая план побега.

Я не хочу с ней прощаться. Не хочу вести эти нелепые односложные диалоги. Я хочу посадить ее в свою машину и увезти на край земли.

Когда Аврора поднимает взгляд и приоткрывает свои губы цвета темной вишни, я уже хочу сказать ей, что мы можем уйти отсюда прямо сейчас, даже если это будет худшим решением этого столетия.

– Уильям. – Голос мамы отрезвляет меня так, как если бы на меня опрокинули ведро со льдом.

Возможно, я нуждался в трезвости, которой лишился мой рассудок, но в своей семье, вмешивающейся в наш диалог с Авророй, потребности точно не было.

Я делаю глубокий вдох и прикрываю глаза. Будь спокоен.

Мама появляется сбоку от нас, и только в этот момент мы с Ророй понимаем, что стоим слишком близко друг к другу. Скорость, с которой я делаю шаг назад, могла бы превзойти падение метеорита.

Мама смотрит на Аврору, изящно поправляя идеальный пучок, в который собраны ее светлые волосы. Она прожигает взглядом девушку, которая не собирается признавать ее титул и склонять голову.

– Аврора. – В конце концов, мама первая нарушает молчание.

Аврора, гордая собой, расплывается в фальшивой улыбке и приветствует ее:

– Лорен.

Могу поставить весь свой трастовый фонд, что у мамы начинается нервный тик от обращения, которое не свидетельствует о признании высшей знати.

– Изумительно выглядишь.

По канону Аврора должна сказать, что ее красота меркнет по сравнению с обликом моей матери, но она отвечает:

– Спасибо, это платье действительно хорошо на мне сидит.

Эта женщина – моя погибель и источник жизни одновременно.

– Новая коллекция Saint Laurent? – Мама прокручивает ножку бокала шампанского, окидывая Аврору взглядом, в котором столько неприязни, что ее хватило бы на истребление полка Наполеона. Ради всего святого, за годы в нашем обществе она должна была научиться быть менее очевидной в своем отвращении к людям. Обычным людям.

– Понятия не имею, если честно. Я купила его на распродаже, у меня нет времени бегать по бутикам.

Это определенно дизайнерское платье. На своей карьере Аврора сделала целое состояние, которому можно позавидовать, и, уверен, у нее есть средства на вещи из лучших бутиков, но она никогда не станет бросать это кому‑то в лицо.

– Действительно. Езда кругами отнимает неимоверное количество сил… и мозговых клеток.

– Мама, – рычу я. – Прек…

– Согласна, Лорен. Ездить кругами, рискуя жизнью, действительно не то же самое, что гоняться за новой Биркин, не так ли, дорогая?

Боже, храни мою бабушку.

Я поворачиваюсь и вижу, как она подплывает к нам, словно лебедь, в своем серебристом платье в пол.

– Привет, милая, ты прекрасно выглядишь. – Бабушка останавливается около Авроры и нежно сжимает ее руку.

– Ваша Светлость. – Аврора даже не дергается от прикосновения, а лишь выдыхает и нежно улыбается в ответ.

Глаза моей матери готовы выскочить из орбит и покатиться по мраморному полу, как бусины.

– Мы с тобой давно решили, что во мне больше темного. – Бабушка подмигивает. – Так что вспоминай, как меня зовут, юная леди.

Аврора впервые за весь вечер смеется. Этот звук легкий и искренний, как если бы кто‑то сыграл колыбельную на ксилофоне.

– Елизавета.