Финишная черта

– Рора, – тихо говорит Анна, подходя ко мне. – Пойдем со мной.

Она ведет меня в спальню и укладывает на кровать, ложась рядом. Ее руки крепко обнимают меня со спины. Мы похожи на две чайные ложки, которые идеально подходят друг другу. Сейчас мне не хочется отталкивать ее объятия. Мы обнимались так с самого детства. Она мой самый любимый человек. Поэтому я расслабляюсь и опускаю колючую стену. Мне сразу становится легче дышать. Иглы не пронизывают мои легкие, кожа не зудит. Я просто чувствую, что все правильно.

Также всегда было и с Лиамом. Он мог пробраться в меня и нажать на какой‑то выключатель.

– Прости меня, – хриплю я. – Мне так жаль, Анна. Ты всегда так открыта ко мне, а я… – Слезы душат меня, сковывая горло. – А я даже не могла заступиться за тебя перед папой. Я всегда молчала. Мне так хотелось, чтобы хоть иногда он направлял свой гнев на меня, но я… боялась? Я не знаю. Прости, что так мало уделяю внимания тебе и не всегда могу быть рядом. Просто прости…

Мои плечи трясутся, и сестра крепче прижимает меня к себе. Она позволяет мне плакать и просто ждет. Ждет, когда я наконец‑то стану нормальной, черт возьми.

– Мне не за что тебя прощать, малышка. Я старшая сестра. Ты не должна была заступаться за меня. Боже, Рора, вспомни сколько раз ты вытаскивала меня из панических атак. Неужели ты думаешь, что, будучи маленькой девочкой, ты могла сделать что‑то большее, чем подарить мне любовь одним прикосновением к щеке? Ты обнимала меня, когда я плакала. Уговаривала меня не сдаваться и следовать своей мечте. Ты всегда прикрывала мою задницу и лгала родителям. Многие братья и сестры занимаются стукачеством. Ты же всегда была верна только мне. – Она нежно поглаживает мои волосы. – А то, что тебя часто нет рядом? Что за бред? Меня не было рядом с тобой шесть лет. Я не могла находиться в том доме.

– Ты наконец‑то выбрала себя, это нормально, – прерываю ее я. Я никогда не злилась на Анну за то, что она последовала за своей мечтой, вопреки давлению отца. Я гордилась ей.

– Так вот и ты выбираешь себя. Занимаешься тем, что приносит тебе радость. Тем, к чему у тебя есть талант. Боже, да я всем рассказываю, что моя сестра – одна из лучших гонщиц. Я восхищаюсь тобой. Тебе всего двадцать один год, а ты противостоишь куче взрослых мужиков.

Однажды я не смогла противостоять одному… Мне так хочется ей рассказать. Всегда хотелось. Но это просто убьет ее. Она не сможет смотреть на меня как прежде. Будет винить себя и далее по списку. Анна счастлива, и я не хочу быть причиной ее несчастья.

– Спасибо, – шепчу я. – Спасибо, что ты всегда рядом. Я так сильно люблю тебя.

– И я люблю тебя, моя всегда маленькая Рора.

– И мне почти двадцать два, это важно, – шмыгаю носом я.

Из Анны вырывается смешок.

– Конечно, важно.

Я закрываю глаза, позволяя времени замереть в этом моменте, позволяя себе подольше насладиться редкими минутами покоя, которые вдохнула в меня Анна. Умиротворение растекается по моему телу, как теплая волна. Ритм сердца замедляется, и мы с сестрой словно дышим одной грудью.

– Не ругайся с Лиамом.

– Я не могу этого не делать, когда вижу, что тебе больно, даже если ты это редко показываешь. Он мой лучший друг, но ты моя сестра. Мне грустно, что, так или иначе, всегда приходится делать выбор, однако нет ситуации, в которой я бы не встала на твою сторону. Ты можешь быть тысячу раз неправа. Можешь ограбить чертов банк, и я скажу, что нам надо придумать, куда спрятать деньги. А уже потом, возможно, прочитаю тебе лекцию.

– Я украла бумажник Лиама.

Два раза.

Аннабель смеется, ее грудь вибрирует позади меня.

– Ну, учитывая его состояние, это почти что банк. Зачем ты это сделала?

– Я очень ревновала. Злилась. Бесилась. Как обычно, в общем. Сначала он целовал руки статным женщинам, а потом прикасался ко мне. Мне хотелось его укусить. Поэтому я просто решила вывести его из себя. Я направила его деньги в дурацкие благотворительные фонды. Знала ли ты, что есть ассоциация по борьбе с потерянными носками при стирке? И фонд поддержки людей с маленьким пенисом?

Я фыркаю от смеха, а Аннабель приподнимается на локте, заглядывает ко мне в глаза и морщится.

– Фу, пенис…

– Согласна, член звучит лучше.

Аннабель хохочет так громко, что я не выдерживаю и присоединяюсь к ней. Мы перекатываемся на спины, поджимая колени к животу и запрокинув головы. Когда наконец‑то успокаиваемся, слезы покрывают наши лица, только на этот раз от смеха.

– Ты когда‑нибудь расскажешь, что между вами произошло и как именно это все началось? – спрашивает Анна после того, как мы успокаиваемся и лежим в приятной тишине.

– Нечего рассказывать, – выдыхаю я. – Это было обречено на провал с самого начала, просто я была слишком наивной.

Эту гонку я никогда не смогу выиграть.

Финишной черты словно не существует и никогда не существовало. Это бесконечные круги, где мы обгоняем друг друга, подрезаем и сталкиваемся.

– Любовь и наивность почти что синонимы.

– Я не люблю его.

– А я не люблю Леви.

Я фыркаю, складывая руки на животе.

– Хорошо.

Я поворачиваю голову и встречаюсь с ней взглядом.

– Анна, хочешь секрет?

– Если это какие‑то подробности про Лиама, то да.

Я смеюсь.

– Нет. Это про папу.

Анна напрягается, и ее лицо выражает тревогу.

Опять же, я могла бы сказать так много. Возможно, если бы эти слова покинули меня, то мне стало бы легче. Тайное всегда становится явью, только если эта тайна не вросла в твое сердце, пустив корни и отравив каждую клетку тебя.

– Каждый раз, когда папа ругал тебя, а ты плакала, я прятала один из его носков. Или заменяла черный на серый, чтобы у него начинал дергаться глаз. Его зубная щетка была в унитазе, чаще, чем наш ершик. А когда ты уехала в Лондон, я плевала в его кофе каждое утро. Это все прекратилось, когда он сказал, что гордится тобой.

Возможно, я не могла постоять за Анну словами, но я тоже всегда защищала ее. В своей манере.