Громов: Хозяин теней – 2

Автор: Карина Демина

Дата написания: 2025

Возрастное ограничение: 16+

Текст обновлен: 03.04.2025

Аннотация

Савелий Громов не привык сдаваться. Даже если шансов нет, приговор озвучен и смерть давно обосновалась в его палате. Если есть хоть крохотный шанс выжить, он его использует.

Проломить границу миров? Почему бы и нет.

Подселиться в тело мальчишки‑детдомовца? К тому же незаконнорожденного, не имеющего права на отчество и фамилию? Уже было.

Обжиться в новом мире, где сохранилась монархия и аристократы? Где противоречия между властью и рабочими вновь набирают силу? А ещё есть маги, Священный Синод со своими дознавателями? И главное – тени, создания мира Нави, которые находят дорожки к людям, чтобы выпить их жизненную силу.

Громов как‑нибудь приспособится.

Главное, не торопиться. И не лезть туда, куда не просят… хотя бы в первое время. И запомнить, что если ты видишь тень, то и она видит тебя.

Карина Демина

Громов: Хозяин теней – 2

Глава 1

«Сегодня состоялся торжественный акт в петербургском женском медицинском институте, давшем первый выпуск женщин‑врачей. На акте присутствовал товарищ министра народного просвещения Лукьянов. Директор института Отт произнес блестящую речь, в которой отметил громадные заслуги женщин‑врачей, как на медицинском поприще, так и вообще в нашей жизни, указывая на их постоянное гуманитарное влияние на окружающих»[1].

«Известия».

Дерьмо.

Нет, жаловаться грех.

Иду, мать вашу, на поправку. Семимильными шагами, можно сказать, шествую к огромному удивлению и радости докторов, которые, кажется, начинают уверяться, что случилось долбаное чудо. Правда, в глазах некоторых видится недоумение, мол, почему чудо с этим‑то.

Других ведь хватает.

Таких, которым чудеса куда как нужнее. А они нет, не случаются. И те, другие, тихо помирают. А я вот выздоравливаю.

Две недели прошло.

Две недели – это много или мало? Если так‑то, вполне прилично. Я и сидеть научился. И ем уже сам, пусть и еда своеобразная. Нет, капельнички капают, никуда‑то от них не денусь, да и силёнок у меня, что у кутёнка, но…

Мне бы радоваться.

А не выходит.

Я раз за разом пытаюсь попасть туда. Куда? Кто бы знал… в бред ли, в реальный ли мир, главное, что знаю точно – мне туда надо. Я… я не хочу здесь больше.

Как будто давит всё.

Бесит.

Как будто оно всё вот вокруг – ненастоящее.

От вежливых медсестричек до стерильной белизны палаты. И приходится раз за разом душить в себе раздражение, чтобы не сорваться на ком‑нибудь. А оно не душится и всё одно проскальзывает, пробивается едкими ли словами, взглядами ли.

Ничего.

Они привыкшие. Они списывают на болезнь и дурной характер, помноженные друг на друга. И улыбаются, улыбаются… старательно.

Натужно.

Я это тоже вижу. И ещё сильней бешусь. Только этого мало, чтобы прорвать границу. А она есть. Я знаю, что есть. Я не сумасшедший.

Я должен.

Только не получается.

Цокот каблуков. Тяжёлый такой, будто идущая дама норовит этими каблуками пол пробить. Или просто вес сказывается? Весу моя дорогая сестрица к своим годам набрала прилично, сделавшись не просто похожей на маменьку, но почти точною копией её. Ну, насколько я помню.

Помню…

Криво.

Впрочем, плевать.

Круглое лицо. Волосы вот стрижёт коротко и красит в яркий рыжий, в морковный такой оттенок. А матушка её завивала на бигуди, такие, железненькие. Почему‑то они, эти бигуди, приклеившиеся к голове, посверкивающие из‑под тонких прядок металлом, намертво врезались в память.

Брови‑ниточки.

Ниточки же губы, но потолще.

Два подбородка. Грудь тяжёлая, такую не всякий подоконник выдержит. И бока складочками.

– Ну, – сестрица остановилась на входе в палату, и даже охранник попятился. – Чего хотел?

– Увидеться?

Да, я сам позвонил ей. Вот… наверное, слишком всё вокруг стало благостное, доброе и понимающее. Или ещё по какой иной причине.

– А ты бодро выглядишь, – сказала она, окинувши взглядом и меня, и палату.

– А ты постарела.

– Себя‑то видел? – фыркнула Виолетта.

[1] В 1897 г. медицинская общественность во главе с С. П. Боткиным добилась открытия в Петербурге Женского медицинского института. Существовал он на частные пожертвования, большую сумму внес сам Боткин. Слушательницы, окончившие институт, выпускались врачами‑терапевтами, получали звание «женщина‑врач» и имели право работать только в женских лечебных учреждениях..