Громов: Хозяин теней – 2

Лилии я бы узнал.

Тогда…

– Налево, – я решаюсь. В конце концов, если ошибся, совру чего‑нибудь. Или просто промолчу.

Коляска поворачивается.

Запах становится ярче.

Чётче.

Да, лилии. И я уже вижу эту тончаюшую нить, что тянется следом, манит за собой. Неужели… или мозги пострадали? Вариант, конечно, куда более реалистичный, чем мои фантазии о другом мире. Я ж на препаратах сидел, которые отнюдь не полезные… и опухоль. Распадается вон. Травит тело. Почки там, печёнку. Почему бы и не мозги?

Даже Виолетта отметила.

А я…

Кресло катится.

– Медленней, – говорю я, и охранник послушно замедляет шаг. Здесь запах слоится, растекается по всему коридору. Нет, надо выбрать… выбрать… дверь выбрать. Двери заперты, и я стою на распутье, как грёбаный витязь, не способный решиться, куда идти.

Направо.

Налево…

Прямо. Решение приходит с ясностью в голове.

– Прямо. Что там?

Кто.

Правильнее будет спросить, кто.

– Могу узнать, Савелий Иванович, – отвечает охранник, который, если и удивлён этаким капризом, то виду не показывает.

– Узнай. Только сперва нам надо туда. Посмотри, есть там кто?

А то вдруг там пришли проведать и помимо болезного – а я не сомневался, что человек за дверью очень и очень болен – там вся любящая семейка собралась. Неудобненько выйдет.

Но нет, в палате было пусто.

Небольшая. Раза в четыре меньше моей. Но с окном. Кровать у него и стояла. Помимо кровати сюда поместилась тумбочка и столик, а ещё – шкафы с приборами, от которых к кровати протянулись нити разноцветных проводов и прозрачные сосуды капельниц.

Знакомо, однако.

– Оставь. Иди узнай… имя там и так далее.

– Но… – охранник мнётся. Ему очень не хочется оставлять меня наедине с этой женщиной, имени которой я не знал.

– Иди, – повторяю жёстче.

Потому что мне очень надо остаться.

– Только ближе подкати.

Хватит ли у меня сил встать? Или… запах здесь резкий, назойливый даже. И от него кружится голова. А я… я повторяю приказ. И голос срывается нервно, но этого хватает. Охранник из числа новых, а эти перечить боятся.

Дверь закрывается беззвучно. И готов поклясться, что у меня минут пять от силы. Но дальше‑то что? Сидеть и нюхать? Думай, Громов… лилии – это… это смерть.

Допустим, запах на самом деле иной, но мой мозг связал его со смертью и прочно. Значит, эта женщина скоро умрёт?

Ну, это и без запаха понятно, стоит посмотреть.

Кто она?

Хрен его знает. И возраст не определить. У мумий вообще крайне сложно с возрастом. А она на мумию похожа. Тонкую, обтянутую желтоватой полупрозрачной кожей, которая облегает не только жилку, но и вздувшиеся сосуды. Глаза провалились глубоко в глазницы, пусть и выглядят выпуклыми. От волос остались редкие клочья.

Губы сухие.

И…

Она открывает глаза. И я поражаюсь ясному взгляду.

– Доброго вечера, – говорю первым, сомневаясь, что она сможет ответить. – Не знаю, как вас зовут… прошу простить за беспокойство… в общем, как‑то я гулял и загулял вот. Позвать кого?

– Нет, – губы её шелохнулись.

Голос слабый, едва‑едва слышен. А ещё от её дыхания тоже несёт грёбаными лилиями. И запах становится почти невыносим. А я смотрю в глаза.

В чёрные полотна зрачков, которые медленно расплывались, тесня седую радужку, пока та не превратилась в тончайший, с волос, ободок. И меня затягивает в эти…

Зеркала?

Нет, скорее на полынью похоже, только маленькую. И будто там, по другую сторону, уже есть кто‑то, кто‑то…

Я протянул руку с растопыренными пальцами, и понял, что не дотягиваюсь. С кресла вот не дотягиваюсь.

Встать надо.

Как?

Ноги чувствуются, но ещё не слушаются. У меня даже эта, как его там, физиотерапия не началась. И массажи… и восстановление – путь долгий.

Но мне надо.

Очень надо дотянуться. До полыньи. Пока она не закрылась. Пока…

Я левой рукой цепляюсь за край кровати. Благо, прочная, и пытаюсь подняться. Тяну отяжелевшее тело, отталкивая второй рукой коляску. И с третьей попытки встаю.

Женщина смотрит.

Она ничего не говорит, просто лежит и улыбается. Улыбается так, будто… понимает? Знает? Про меня вот? Про мою тайну?

Рывок.

Ну же, Громов, когда ты превратился в ничтожество, которое не способно даже встать? Давай… ты в этой жизни столько раз подымался… и столько козлят доверчивых загубил. Так что сумеешь. Главное, сопли подобрать.

И…

Раз.

Встать. Удержаться. Сердце в груди зашлось, прямо чувствую, что времени нет и у меня, что оно сорвётся, оно не готово к таким подвигам.

Плевать.

Надо…