Громов: Хозяин теней – 3

– Именно. Точнее не захотели. Несчастья порой бывают. И прорывы, и стихийные провалы. Твари всякие… особенно тут, на границе. А дед… он упрямо не хотел верить, что это несчастье – само по себе, беспричинно. Что… просто не повезло.

– И его сочли ненормальным?

– Скорее уж помешавшимся от горя. Но не настолько, чтобы представлять опасность для окружающих. Ему выражали сочувствие. Следствие… да, проводилось. Не могло не проводиться. Но всё признали несчастным случаем.

– А слухи тогда…

– Слухи… вспомни, ты был на грани истощения. Какие мысли в голову лезли?

Те мысли и близко вспоминать не хочется. Меня и сейчас передёрнуло от понимания, насколько я был на грани. Нет, не смерти, а того, чтобы выпустить тень и…

– То есть… вариант, что кто‑то… перенапрягся настолько, чтобы взять и… – я взмахнул рукой. – И сотворить…

– Скажем так, я в это не верю. Но с точки зрения большинства эта теория куда правдивей, той, которую предлагает дед. И чем больше он настаивал, тем…

Сильнее все уверялись, что его одержимость не на пустом месте возникла. И что за попытками свалить вину на таинственного недруга дед скрывает неприглядную правду о свихнувшемся охотнике.

– Дерьмо, – сказал я совершенно искренне, и заработал лёгкую оплеуху.

– Нехорошо ругаться, – Тимоха произнёс это с укоризной. – А так… в общем, доказательств не было. Обвинений роду тоже не предъявляли, но…

Желающих породниться с потенциальными безумцами не нашлось.

Точнее какие‑то нашлись.

– Мой договор был заключён ещё в год моего рождения. А вот Танечке пришлось сложно… – Тимоха постучал по подлокотнику. – Дед пока не говорил?

– Нет.

– И ты помалкивай.

– Не дурак.

– Вот и хорошо…

– Но всё равно ведь узнает.

– Это да, – Тимоха вздохнул. – Но… глядишь… если о вашей помолвке объявят… Анчутков опять же…

То и сестрицу не сочтут отверженной.

М‑да.

Перспектива, однако.

Не так я себе спасение рода представлял. Но жаловаться грех.

– Кстати… а почему она… в смысле, почему Сиси вообще с нашим даром? Анчутков же не охотник. И дочь его… и её муж, кажется, тоже не был. А девочка вот… другой крови.

Объяснение, которое приходило в голову при всей своей логичности никак не увязывалось с трепетным образом Аннушки. Нет, такому, как Аполлоша, грешно рога не наставить, заслужил, но… Алексей Михайлович тоже не охотник. А кого‑то третьего в эту схему давних страстей совать – это уже не любовный треугольник, а бразильский сериал выходит.

– Ты… – Тимохина лапища легла на голову. – Этого только вслух не ляпни, да?

– Да понимаю, но…

– Приёмная она, – лапища убралась. – Родная дочь… умерла.

Чтоб тебя.

И хорошо, что сейчас спросил. У Тимохи. Потому как с такими данными мог и вляпаться.

– Не сплетен ради, но чтоб знал. Родная внучка Анчутковых мозговую горячку подцепила… и случилось это там, где приличных целителей не сыскать. Тот, который нашёлся, он… в общем, не помог. Тогда Анна едва не помешалась.

А дед мог бы и предупредить.

Это ж… это хорошо, что я с Тимохой говорю, а так‑то…

– Её в Петербург привезли, вроде бы как в лечебницу даже отправить хотели, да… а потом всё успокоилось. И появилась Сиси. Анна её родною считает. Точнее знать знает, что не родная, но считает. Вот пусть и считает.

Странно, что муженёк эту приёмную принял.

Или его не посвящали?

Или…

Вспомнилась давящая сила генерала. Может, и посвятили, заодно намекнув, что не след разрушать душевное спокойствие супруги. Один хрен, как понимаю, с детьми он не возился, так что одним больше, одним меньше – разницы особой нет. Зато понятно, почему генеральша в отсутствии целителей нервничает.

Многое понятно.

– И что делать‑то? – спрашиваю.

А Тимоха, хохотнув, взъерошил волосы и ответил:

– К помолвке готовиться. И радостную рожу перед зеркалом тренировать, чтоб невеста не обиделась. Ну а пока… давай, попробуй отпустить свою тень подальше, сколько можешь. Не корчи рожу, будто у тебя запор, наоборот, расслабься. Не надо силой, пытайся наладить мягкий контакт. Она и так тебя слышит. И имя уже придумай, а то как не родная, право слово… вот обидится и уйдёт от тебя к Танюхе.

Врёт же ж.

Не уйдёт.

Не могут тени брать и уходить. Это я уже знаю, как и то, что мы с нею теперь до самой смерти связаны, моей или её вот. Или одной на двоих. Хотелось бы, конечно, верить, что мы будем жить долго и счастливо, но… в общем, реальность – она другая.

– Тимоха, – я решился‑таки задать вопрос, который давно на языке вертелся. – А если бы… если бы тогда дед тоже погиб, кто бы стал главою рода?

Тимоха замер.

И взгляд его сделался тяжёл. Неприятная тема. И мне даже почти совестно, что лезу в душу, но не лезть нельзя. Больно уж всё тут… накручено.

– Отец, – сказал он.

– А когда он ушёл.

– Сбежал.

– То утратил право? Даже если б дед погиб, то… главою был бы ты?

– Не совсем, – взгляд не становится мягче. – Я бы считался главою рода, но сугубо формально. Реально род передали бы под совместную опеку Синода и Романовых.

Даже так?

– А почему…