Громов: Хозяин теней – 3
Его.
Потом Тимоху…
– Оружия бы сюда ещё, – осматриваю домик. – Какого вот… только незаметно.
Потому как лучше сейфа только сейф, из которого можно отстреливаться.
– А ты… – я понял, что ещё мучило. – Не ездил? К дому, где я жил?
В том моём видении искали чёрную книгу, а не папенькин дневник. То ли искавший о записях не знал, то ли…
– Я – нет. Как видишь, я из дома дальше Городни стараюсь не уезжать. Но… Варфоломей ездил.
Варфоломея я пока не видел. Знал, что дедов ближник и правая рука, а потому и отправили его в Петербург, в Канцелярию государеву с прошением от деда да прочими документами, меня, сиротинушку, к роду приписывать.
– И?
– Сгорел ваш дом. Через неделю после отъезда твоей матушки.
Надо же… как до хрена неожиданно.
Вот только…
Отец был артефактором. И все твердят, что хорошим. А значит записи, которые полагал ценными, сумел бы защитить.
– Надо будет… – говорю, глядя на Тимоху. – Самим наведаться.
Глава 8
Бедный обиженный судьбою молодой человек некрасивой наружности просит знакомства с женщиной с целью брака. Москва. Главный почтамт. Предъявителю квитанции «Брачной газеты»
«Брачная газета»
Красные глаза Татьяны говорили сами за себя.
Узнала.
И плакала. И теперь отчаянно пыталась выглядеть равнодушной, но обида её ощущалась даже на расстоянии. А виноватым почему‑то опять сочла меня. Вон, взглядом полоснула, губы поджала…
– Сволочь, – сказал я раньше, чем Танька открыла рот. – И вообще, можно сказать, тебе повезло.
– П‑повезло?! – глазища полыхнули.
Красивая она.
Не сказать, что прямо глаз не отвесть – странно было бы, потому как всё же сестра – но красивая. Личико аккуратное. Глазища огромные, ресницы пушистые.
Губы пухлые.
И сама такая стройная, хрупкая, но в хрупкости этой сила ощущается.
– Ещё как, – киваю старательно. – Вот сама подумай. Он бросил тебя сейчас, когда всё тихо и спокойно.
Хотя бы с виду.
– Он не бросал, – она всё же шмыгнула носом и платок достала. – Род… настоял…
– А он не устоял, – отвечаю небрежно. – Откуда узнала‑то?
– Письмо написал. Просит… подарки вернуть.
– Ещё и жлоб, – говорю это совершенно искренне. А Тимоха кривится, явно, сдерживая слова более крепкие и точные.
– Да что ты понимаешь!
– Ничего, – соглашаюсь. Пусть лучше злится на меня, такого лишнего и не понимающего, чем слёзы льёт. – Я вообще тупеньким уродился, но глядишь, твоими стараниями, чего‑то да соображать начну…
– Савелий, – произнёс Тимоха с укоризной. – Тань… на самом деле он прав. Лучше, что до свадьбы всё выяснилось и прояснилось, а так бы… зачем тебе муж, который вот так готов взять и бросить?
– После свадьбы он бы не посмел, – произнесла Татьяна, правда, не слишком уверенно. – Клятвы…
– Любую клятву можно обойти. К тому же брак не в церкви заключали бы, а в дела охотников Синод принципиально не вмешивается. И да, пусть о разводе и не объявил бы, но что бы помешало отослать тебя куда подальше?
По поджатым губам, которые всё‑таки подрагивают, вижу, что прав Тимоха.
И да, прав.
Отослать. А там, глядишь, ещё один несчастный случай. Грибов там объелась или утопла от тоски душевной. При общесемейном анамнезе никто б и не удивился.
– Или ты его так любила? – уточняю на всякий случай и получаю возмущённый взгляд.
– Я его видела два раза!
– Ну… порой и того хватает…
– Я приличная девушка!
– Не сомневаюсь.
– Тимоха, скажи ему, что…
– В общем, ты его не любишь, – снова перебиваю сестрицу. – Он тебя тоже. На подвиги ради твоих прекрасных глаз он не готов, а подставить вполне может. Кроме того, жадный и мелочный, раз уж подарки назад требует. Вот и чего огорчаться‑то?
Татьяна чуть нахмурилась.
А потом буркнула:
– Обидно… все ведь скажут, что это я виновата.
– В чём?
– В чём‑нибудь… придумают… – она обняла себя и тихо спросила: – Кто теперь с нами вообще захочет связываться.
– Анчутковы?
– Если ты про своего приятеля, то он слишком молод. Я столько ждать не смогу. Я и так почти перестарок уже…
По местным меркам. И рассказывать, что в тридцать лет женская жизнь только начинается, смысла нет.
– Ну… если сильно замуж охота, – я бочком отодвигаюсь к лестнице. – Можно за Еремея сосватать.
– Чего?!
Остатки слёз высыхают мгновенно.
– А что? Человек он взрослый. Степенный. И в курсе твоих особенностей. К тому же сам говорил, что хочет невесту подыскать. Какую‑нибудь не сильно притязательную девицу из благородных…
Гогот Тимохи заглушает возмущённый писк. И в меня летит клочок темноты, который Тень подхватывает в прыжке. А вот от атаки клокочущего сокола уклоняется, ныряя под комод.
Оттуда уже и до лестницы.
И вниз.
И в гимнастический зал вваливаюсь, задыхаясь от смеха.
