Громов: Хозяин теней – 3
– Чего? – Метелька уже тут и вон, руками машет. – Случилось чего?
– Ага… случилось.
– Чего? – теперь в голосе любопытство, а я закрываю дверь и прижимаюсь к ней спиною. Не знаю, спасёт ли… хотя… спасёт. Сейчас Татьяна вспомнит, что в отличие от некоторых, она – девица благородная и хорошо воспитаная, а потому не подобает ей носиться за младшими братьями.
Даже если очень хочется.
– Сватал… Еремея за Татьяну.
– Чего?! – надо же, одно слово, а сколько разных интонаций.
– Очень обрадовалась.
– А дверь ты держишь, чтоб радость сюда не добралась? – уточнил Метелька и гыгыкнул, так, громко.
– Явился… – не знаю, слышал ли Еремей наш разговор, но затрещину я получил увесистую. Если б Татьяна видела, сочла бы себя полностью отомщённой. – Что‑то вы, барин, ныне разленились…
В общем, лень из меня в этот раз выбивали с особым усердием. Метелька и тот сочувственно поглядывал, но не вмешивался.
Усвоил, что себе дороже.
– Еремей… – к концу тренировки я держался на ногах исключительно благодаря упрямству и стене, в которую упирался обеими руками. Руки дрожали. И не руки. И всё‑то тело ныло, предупреждая, что надо бы его поберечь.
Поберегу.
Вот… разгребусь со всем как‑нибудь… когда‑нибудь… и сразу начну себя беречь со страшной силой.
– Еще говорить можешь? – Еремей глянул с насмешкой.
– С трудом… другое… тут… ты можешь оружие достать? Так, чтоб тут… ну… никто…
Сейчас вокруг зала кружит тень. И людей поблизости она не чует. Вот только это ещё не гарантия. Артефакты же бывают. Разные. Всякие. А я не настолько самоуверен, чтобы полагать, будто она или вот я все найдём.
– Тишком?
Еремей глянул на Метельку, который усевшись на полу, прислонился к стене.
– Тишком, – подтверждаю.
А можно ли самому Еремею верить?
Хотя… пожалуй, что ему я поверю больше, чем кому бы то ни было, кроме родни.
– Что‑то затевается?
– Скорее чуется, – я потёр шею. Кажись, потянул и завтра ныть будет. – Неладное… Тимоха согласен. Помолвка эта… многим будет не в радость. Тут есть одно место…
– Схрон?
Улавливает на лету.
– Да. Там… Тимоха кое‑какой еды притащил. Одеяла, чтоб пересидеть, если вдруг…
– Гвардия, конечно, маловата, но прямо лезть – это так себе, – Еремей, к счастью, понимает с полуслова. Да и разубеждать меня не спешит. Скорее застывает, задумавшись ненадолго. – Метелька… ходь сюда.
– Чего? – Метелька вскакивает – к этому времени мы оба усвоили, что такие приказы надо исполнять быстро и со всем возможным рвением. Желательно ещё и радость демонстрируя.
– Того… на кухне бывал?
– Ну…
– И не только. Да не бойся… слышал чего?
– Чего?
Эти их «чегоканья» крепко на нервы действуют. Никак крупицы приличных манер, сестрицей брошенные, прорастают.
– Не знаю… о чём болтают?
– Ну… так… о всяком… что вороны кружились третьего дня. И ещё молоко прокисло. Стало быть, тварь какая‑то добралась. Собираются на молебен…
– Все?
– Ну… так‑то… кухарка точно, ещё помощницы её две. Горничные… – Метелька загибал пальцы. – Их экономка повезет. Из лакеев будет… там же ж не просто, там же ж праздничная служба, перед началом малой четыредесятницы[1], будет.
Чего?
Твою ж… прилипчивое какое.
– Пост это, который перед Рождеством, – Еремей оглаживает усы. – Стало быть…
– Ага! Там ещё вроде или архидиакон прибыть должен, или даже сам патриарх! Но думаю, патриарх не поедет. Чего ему в Городне делать‑то? А вот кого послать – это могёт. Тётка Устинья говорила, что служба будет красивая. И в прошлым годе хозяин всех не только отпустил, но и машины дал…
А в этом?
Мы с Еремеем переглянулись.
– Я так понял, что их каждый год отпускают. Ну, грехи замаливать. И на Рождество ещё. И перед Пасхой. На Пасху…
Понятно.
Мы‑то иной веры, но люди в доме большей частью христиане. А здесь к вере относятся совсем не так, как в старом моём мире. Что и понятно. Тут она куда более… близка? Материальна?
Не в этом суть.
Главное, что время‑то больно удобное. Дом опустеет… нет, гвардию в полном составе, конечно, никто не отпустит. Но количество охраны уменьшится. Посторонние… если и есть чужие шпионы, а они есть, в этом я с Тимохой полностью согласен, то самое время их из‑под удара вывести. Если кто‑то свалит перед нападением, это будет заметно. А вот когда все и по очень вескому поводу.
– Чтоб вас… – матерится Еремей с душой, а главное, очень тянет присоединиться. Но молчу. Детям здесь ругаться не стоит, во всяком случае в непосредственной близости от тяжкой руки наставника.
Когда ж я уже вырасту‑то?
– А может… в гости? – Метелька потёр затылок. – Тоже в город… вон, к твоей невесте. Серега ж приглашал? Бал там…
– Рождественский, – я пытаюсь сложить в голове. – Бал – рождественский. А до него – пост. И перед постом этим служба? Так?
Кивают оба.
[1] Рождественский пост
