Группа продленного дня
Он задержал на ней взгляд, а потом перевел его на панорамные окна лофта.
Пати задышала чаще. Ну да, в его стиле: дать ей время осознать то, что он сказал, и тут же подарить возможность исправить собственный неверный ответ. Черт, как же она, оказывается, скучала по этой игре! Следующая мысль, которая пришла в голову, разозлила (впрочем, от этого возбуждение только усилилось). А почему он даже не сомневается в том, что до сих пор может вести себя с ней подобным образом? Они уже год как не любовники!
Пати пристально, но вместе с тем готовая в любую минуту опустить глаза, смотрела на Мишу. Он не обращал на нее внимания – разглядывал танцующих людей. Из‑за этого она хотела его еще сильнее. Даже больше, чем раньше. Особенно после всех своих любовников. Через ее постель прошло столько мужчин, что она уже на расстоянии умела определять уровень их сексуальной энергии и угадывать наверняка, насколько та совместима с ее, и вот прямо сейчас, наблюдая за ним, Пати понимала: по сравнению с ее ровесниками и даже с парнями на пять‑семь лет старше, Миша – бог.
Сильный, властный, опытный, безусловно уверенный в себе. Он видит ее желания, страхи и пороки, как бы она ни пыталась их скрыть. Знает про нее все. А еще умеет наказывать и любить одновременно – так, как не умел никто ни до, ни после него. Первоклассный мужчина. За ним стоят истории, ошибки, победы, поражения, взлеты, падения – целая жизнь! Его хочется разгадывать. Ему хочется подчиняться. Он никогда не позволил бы ей разговаривать с ним так, как она десять минут назад говорила с надоедливым парнем, и не названивал бы неделями, как большинство ее любовников‑ровесников. Не стал бы терпеть хамское и высокомерное поведение и уж тем более увлечение ONS. Кроме всего этого, он следит за собой, хорошо одевается, неприлично много зарабатывает и может уладить любой вопрос одним телефонным звонком. Короче говоря, если каждый мужчина выпускался бы под брендом, бренд, который выпустил Мишу, определенно входил бы в топ‑три люксовых.
И вот у нее снова есть шанс стать его малышкой Пати. Более того, он сам заговорил про это – значит, она ему небезразлична. Значит, так и не забыл ее.
А как же Даша? Это безумие!
Пати прикрыла глаза. Нужно уйти. Прямо сейчас. Если она пробудет здесь еще хотя бы минуту, уже не сможет отказать ему. А сделать это надо. Их роман – пройденный этап. Ей нельзя даже думать о Мише.
Она резко открыла глаза и увидела, что он смотрит на нее. Спокойно, внимательно. «Ну давай… Он больше не имеет над тобой власти, – мысленно проговорила она. – Пошли его к черту».
Каким‑то невероятным усилием воли ей удалось набрать полные легкие воздуха, чтобы произнести только что отрепетированную про себя фразу, но в этот момент дверь лофта распахнулась и на улицу буквально вывалились громко смеющиеся Даша и Аня. Они слегка шатались, поддерживали друг друга под локти и зажмуривались от хохота.
– Ой, Михаил Алексеич, здрасьте! – радостно и, пожалуй, излишне громко для того расстояния, которое было между ними, крикнула Аня.
Он приветливо помахал ей рукой.
Даша посмотрела на подругу, захихикала, потом перевела взгляд на Мишу, несколько раз моргнула, нахмурилась и слегка заплетающимся языком произнесла: «Пап? Ты как здесь? А где мама? Вы же говорили, что не приедете».
– А я был недалеко и решил поздравить дочь лично. С днем рождения, Дашик, – широко улыбнулся тот и протянул ей букет белых роз. – А мама дома. Спит уже, наверное.
Глава 7
Алена Меркулова всегда знала, что муж ей изменяет.
В первый раз это случилось – или, лучше сказать, в первый раз она об этом узнала – через несколько месяцев после свадьбы. В тот день ей исполнилось восемнадцать. Послезавтра – Новый год. Она пригласила домой друзей и испекла торт «Наполеон». Миша очень любил ее «Наполеон»: говорил, ее «Наполеон» – самый нежный из всех, которые он пробовал.
Алена шла по коридору и осторожно несла в руках самый нежный из всех, которые пробовал муж, «Наполеон». Проходя мимо спальни, она услышала стоны, приоткрыла дверь, а в следующую секунду уронила свой самый нежный «Наполеон» прямо на пол, потому что увидела, как ее любимый Миша стоит со спущенными брюками напротив ее подруги, крепко держит ту за бедра и быстро двигает своими.
Алена была в ужасе. Она не знала, что делать: разводиться сразу после свадьбы казалось глупым, не разводиться после предательства мужа – еще глупее.
Он уговаривал остаться. Просил прощения. Алена простить не могла и решила разводиться, а через несколько дней узнала, что беременна. Миша обрадовался, обещал, что будет – дословно – заботливым отцом и верным мужем. Алена осталась, только вот «Наполеон» больше не пекла.
Прошло тридцать лет. За это время она научилась не считать измены верного мужа и уже даже привыкла к ним.
В целом, собственная жизнь ее устраивала: свой бренд одежды – бизнес, который подарил и содержал Миша, много свободного времени, безлимитные путешествия, походы в рестораны, на выставки и презентации – неверность мужа на этом фоне выглядела не настолько масштабно, чтобы обращать на нее внимание. Более того, Миша старался соблюдать правила приличия: каждый раз придумывал хотя бы какое‑то оправдание тому, что не ночевал дома, и не допускал, чтобы его любовницы доставляли неприятности их семье. Он, конечно, знал, что жена в курсе его развлечений, но, как и она, делал вид, что не происходит ничего необычного. В такие игры Алена и Миша Меркуловы играли всю совместную жизнь, и их обоих это устраивало.
Они не рассказывали ни о чем Даше: считали, незачем посвящать дочь в столь интимные подробности их брака – в ее глазах выглядели счастливой влюбленной парой. В глазах окружающих, кстати, тоже. А может, Алена и Миша Меркуловы на самом деле были счастливой и влюбленной парой. Они не ругались, понимали друг друга, появлялись на всех семейных праздниках и праздниках друзей вместе. И не появлялись тоже вместе.
Но сегодня, по непонятной Алене причине, Миша пошел на день рождения Даши один, хотя изначально сам настоял на том, чтобы его пропустить.
– Что там делать? Музыка гремит, молодежь танцует – не наш формат, – ответил он на прошлой неделе на предложение жены поехать на вечеринку.
В итоге позвонил час назад и как ни в чем не бывало сказал: «Я тут рядом. Заеду, поздравлю».
Алена разозлилась. Во‑первых, потому что придется придумывать объяснения для дочери. Во‑вторых, потому что муж предупредил ее по факту, будто нарочно не дал времени собраться и тоже приехать на праздник. И, наконец, в‑третьих, потому что знала: там будет его бывшая (ли?) любовница.
Все это раздражало. Алена чувствовала себя беспомощной, глупой и оставленной, словно Миша обманом изолировал ее от общества в этот вечер. Она лежала в кровати, пыталась уснуть и думала о Даше.
