Группа продленного дня
Даша не двинулась с места, тяжело вздохнула, а потом произнесла обиженно‑упрямым детским голосом: «Не хочу».
Аня распахнула глаза и озабоченно спросила: «Почему? Из‑за него?» Еще один тяжелый вздох подруги – Аня приподняла свои дугообразные брови и недоуменно заморгала.
Даша молчала. Секунда, вторая, третья. Наконец она заговорила. Медленно, несмело, словно боялась ошибиться.
– Не понимаю, что со мной происходит. Дело даже не в Олеге, а вообще.
Аня чуть подалась вперед – как будто это могло помочь ей расслышать слова подруги лучше.
– Я в последнее время постоянно чувствую какое‑то тотал несчастье, – произнесла Даша после недолгой паузы и снова вздохнула. Следующие фразы она выпалила скороговоркой, слегка сбивчиво и с легким раздражением. – А сегодня оно обострилось до предела. Мне плохо! И я никак не могу понять, почему. Мне просто плохо. Без причины! Ну так ведь не бывает?
Аня не шевелилась и молчала, а Даша, глядя перед собой, пробормотала: «Я не хочу этого праздника. Не хочу свои тридцать. Я вообще ничего не хочу. Так бы и простояла здесь весь вечер». Она почти не отделяла одно слово от другого, отчего они прозвучали нечетко, словно слипшимися – превратились в бесформенную массу из невыразительных звуков.
– Послушай, моя, – начала Аня, и Даша тут же тепло улыбнулась.
«Моя». Подруга придумала это словечко‑обращение еще на первом курсе – задолго до того, как девушки затерли его слишком частым использованием – и вот уже тринадцать лет так ее называла.
– Ты имеешь полное право не хотеть праздника, простоять здесь весь вечер или даже прямо сейчас уехать. – Она сказала это ласково и погладила Дашу по плечу, а потом подмигнула ей. – Только я уеду вместе с тобой. От меня ты не избавишься!
Даша хихикнула.
– Бывает, что в дни рождения нет настроения. Не знаю, с чем связано, – Аня заправила волосы за уши и продолжила говорить с едва уловимой грустью. – Я не в силах убедить тебя, что все хорошо, если ты сама этого не чувствуешь, но я в силах показать тебе ситуацию с моей стороны. – Она обняла себя за локти и, глядя в сторону, молчала секунд пять, а потом перевела взгляд на Дашу и заговорила неожиданно возбужденно, активно жестикулируя. – Знаешь, что я вижу прямо сейчас? Смелость. Находясь в нескольких шагах от вечеринки, где все ждут только тебя, признаться вслух, что не хочешь туда, – это смело. Не прятаться от неприятных мыслей, не убегать от сложных ситуаций, а смотреть на них в упор – смело!
Даша, ощутив ностальгию, с улыбкой покачала головой.
Аня часто говорила ей, что она смелая. Когда была не согласна с «тройкой» на экзамене по основам журналистики, но промолчала, потому что не хотела конфликтовать с преподавателем, а Даша пошла к декану и добилась для нее пересдачи. Когда не верила в себя и не отправляла резюме в журнал, где мечтала работать, а Даша убедила ее сделать это и даже сидела рядом, пока она негнущимися от страха пальцами печатала сопроводительное письмо. Когда постеснялась сказать визажистке, что ей не понравились свадебные макияж и укладка, но, сдерживая рыдания, призналась в этом Даше, а та за полчаса нашла другую, которая быстро приехала и исправила ситуацию.
– Менять то, что не нравится – смело. Жизнь свою менять до тех пор, пока не будешь по‑настоящему счастлива – смело! – с каждым новым предложением Аня говорила громче и как будто трагичнее. – Не страшно не хотеть идти на свой день рождения. Страшно – не мочь признаться себе в этом. Вот ты можешь! А я бы не смогла.
Даша больше не улыбалась, а ошеломленно молчала. Она ожидала от подруги чего угодно в ответ на фразу «я не хочу идти на праздник» – духоподъемного подбадривания, слов поддержки, да просто объятий, в конце концов… Чего угодно, только не этого.
Речь, которую она только что услышала, напомнила ей отрывок из монолога какой‑нибудь очень несчастной героини произведений русской классической литературы в момент отчаяния, но не словами, а тем, что за ними стояло.
Даша сначала не могла разобрать интонацию, с которой говорила Аня, а когда наконец узнала ее, забыла и об Олеге, и о своем плохом настроении, и о том, что не хочет вечеринки, потому что от каждого слова, произнесенного подругой здесь, в полутемном кирпичном коридоре, веяло всеобъемлющим сожалением. Тем самым гнетущим тоскливым сожалением, с каким люди обычно говорят о чем‑то уже давно потерянном, невозвратимом, но до сих пор очень дорогом и желанном.
– Не просто не испугаться своих «неправильных», – Аня изобразила воздушные кавычки, а потом сжала губы и часто заморгала, смотря вверх, – эмоций, а проживать их, как бы тяжело ни было – это смело. Ты очень смелая, моя. И твоей смелости всегда хватало на нас обеих. Это делает тебя в моих глазах сверхчеловеком. Вот, что я вижу: сверхчеловека в теле хрупкой девушки. И ты представить себе не можешь, как я горжусь тем, что этот сверхчеловек – моя лучшая подруга.
В ее глазах появились слезы, и в ту же секунду она обняла Дашу так крепко, что та почувствовала быстрые удары ее сердца.
Какое‑то время они стояли неподвижно, а потом Даша осторожно взяла подругу за плечи, слегка отодвинула от себя, пристально посмотрела на нее и с подозрением спросила: «Нютик, у тебя все в порядке?»
Аня молчала. Может, рассказать? Про Глеба – и вообще. А что рассказать? Что он не сделал ей комплимент, а она так распереживалась из‑за этого, что вместо того, чтобы выслушать Дашу, наговорила глупостей? Стало стыдно: дурацкие чувства! И зачем она позволила им управлять ей? У нее все нормально, а она выдумывает какие‑то проблемы. Сама же накручивает себя.
Или все‑таки рассказать?
Даша не отрывала от нее взгляда и чувствовала: прямо сейчас между ними случится голая, неприкрытая переносными смыслами, откровенность.
Музыка в лофте вдруг зазвучала громче: казалось, она прямо сейчас ворвется в коридор и затопит его до потолка.
Аня приоткрыла рот, будто хотела что‑то произнести, но тут раздался звонок телефона.
– Фак, – Даша вздрогнула, резко наклонилась к лежащему на полу клатчу, достала оттуда телефон, провела пальцем по экрану и включила громкую связь.
– Кериды[1]! Ке коньо? Вы почему так долго? Мне зайти? – ритмично зазвучал из динамика недовольный голос.
– Сейчас будем. Дай нам минуту, – словно маленькая девочка, упрашивающая маму еще погулять, ответила Даша, отключилась и в нетерпении обратилась к Ане. – Что случилось??
– Ничего, – помотала головой та и улыбнулась. – Просто хотела, чтобы ты вспомнила, какая ты смелая, и пошла на праздник. Это был… Мой… – Она задумалась на мгновение, а потом радостно крикнула. – Претост!
– Это лучший претост, – нарочито‑серьезно сказала Даша, и чтобы окончательно разрядить обстановку, потрогала сердцевину капронового цветка на лифе Ани и выразительно цокнула. – Секс!
Та смущенно цокнула в ответ.
– Ну что, идем? – Даша подняла с пола клатч и убрала в него телефон. – А то Пати нас убьет.
[1] Querida (исп.) – дорогуша. Пати игнорирует правила испанского (в этом языке слово querida во множественном числе слово звучит как queridas – «керидас») и образует форму множественного числа по правилам русского.
