Холодное пламя

– Вам просто здесь не место, – лает Марк.

– Спасибо за гостеприимство. Ты со всеми такой приветливый, или мне одной досталось твое лучшее поведение мудака? – мило улыбаюсь я, нарочито сжимая в ладонях край сиденья. Темная кожа скрипит, а вместе с ней и зубы Марка.

– Марк, будь милым и веди машину молча. Ради всеобщей безопасности, – возмущается Томас. – Он не это имел в виду, Лили. Мы рады всем, кто перебирается в наш город. У нас действительно хорошо, несмотря на многие трудности и отсутствие комфорта, к которому привыкли городские.

– Думаю, я справлюсь, мне приходилось выживать в более отвратительных условиях.

– Сомневаюсь, – хмыкает Марк, осматривая мои ноги и останавливаясь на ярко‑розовом педикюре.

– Расскажи о себе, – не обращая на него внимания, Томас продолжает вести со мной добродушную беседу. Он что, совсем не замечает молний, летающих перед его носом? – Откуда ты приехала? Почему Флэйминг? В нашем штате есть города более…

– Приветливые? – хмыкаю я.

Томас смеется.

– Нет. Скорее – развитые.

Постукивая пальцами по колену, обдумываю свой ответ. Нужно ли делиться чем‑то с людьми, с которыми я попрощаюсь через пару месяцев? Они временные. Как и все. Люди никогда не задерживались рядом со мной. В какой‑то момент я и вовсе перестала рассказывать о себе. Все знали, что я просто Лили.

– Лили Маршалл, двадцать семь лет, прожила всю жизнь в Лондоне, – на выдохе говорю я.

Томас присвистывает.

– Ты хочешь сказать, что переехала в наш Флэйминг из столицы Великобритании. Из той, где живет чертова королевская семья? Ты определённо сошла с ума…

– Теперь все ясно. – Вредный комментарий от мистера Июля.

Я чуть ли не подпрыгиваю от бешенства и сажусь вполоборота.

– И что же тебе ясно?

– Твоя речь. Она слишком… идеальная. Британский акцент.

– Это у вас, американцев, акцент. У меня это называется обыкновенным правильным произношением. – Клянусь, еще чуть‑чуть, и у меня из ноздрей повалит дым. Этот мужчина доводит меня до наивысшей точки кипения.

– Так почему ты переехала, Лили? Вот так бросить свою привычную жизнь, семью, родных, друзей. Должна быть веская причина. – Томас мог бы работать в суде и допрашивать свидетелей.

– Мне нечего было бросать, потому что у меня ничего не было. – Отворачиваюсь к окну, не желая показывать идиоту на соседнем кресле свою уязвимость. –  Я здесь на пару месяцев. Мне нужен тренер по танцам. Лучший тренер по танцам. И по какой‑то неведомой причине он живет в заднице мира, хотя мог бы блистать на всех турнирах Европы. Он не хотел нас брать до последнего, но я пообещала, что поработаю в его студии. Полагаю, нечасто призеры Европы проделывают путь до Флэйминга, чтобы стать тренерами бальных танцев. Он оттаял, согласился. Я приехала. – На мои глаза в сотый раз за день начинают наворачиваться слезы. – А теперь я понятия не имею, что мне делать, потому что мой партнер меня бросил.

– Ты призёр Европы по бальным танцам? Вау. Из нашего города никто не достигал таких высот, кроме Ричарда. Стой, так Ричард будет тебя тренировать? Конечно, больше некому. – Томас проговаривает вслух все свои мысли, пока его брат ощутимо опаляет взглядом мою щеку. – Мы слышали, что раньше Ричард был успешен. Но почему и зачем он вернулся во Флэйминг для всех загадка. Он основал здесь первую и единственную студию бальных танцев. Его ученики действительно талантливы и успешны, но… в маленьком городе почти нереально стать звездой Европы. Или хотя бы штата.

– Все переезжают в большие города, чтобы достичь успеха. Ты же сделала наоборот, – начинает неожиданно Марк.

– Не ищи подвоха там, где его нет, – встречаюсь с ним глазами, – у каждого из нас есть свои цели и мечты. Я бы поехала за своей даже на Аляску. Где, уверена, тоже нет долбаного миндального молока и зарядки для айфона.

Вновь поворачиваюсь к окну. Несколько минут в машине стоит тишина, а затем перед тем, как мы подъезжаем к дому Саммерсов на третьей улице, Томас спрашивает:

– Старик Джим послал тебя? Он бывает вредным. Я могу узнать у сына Грега…

– Не надо, – прерываю его я, – Джим был очень мил. И сам договорился с Грегом и его сыном.

Томас закашливается, а Марк так резко тормозит, что я чуть не ударяюсь лбом о приборную панель.

– Джим? – в один голос спрашивают братья. – Наш Джим?

– Ну… если во Флэйминге один Джим, то да.

Томас восторженно усмехается, затем выходит из машины и подходит к моему открытому окну. Облокотившись на него, он смотрит на меня странным взглядом.

– Что б ты знала, Джим не самый милый человек в этом городе.

– По сравнению с твоим братом все остальные просто одуванчики.

Томас постукивает по машине и усмехается.

– Джим выстрелил в меня солью из ружья, когда я прятался в его дворе во время игры в детстве.

Я открываю рот и широко распахиваю глаза.

– Точно, у тебя до сих пор шрам на заднице, – по‑доброму усмехается мистер Июль. Этот незначительный грубый смешок проникает глубоко в меня и разрастается в груди, как лесной пожар.

– Спасибо за информацию, Марк, – ворчит Томас, а затем вновь смотрит на меня. Взяв меня за руку подносит ладонь к своим губам и вновь оставляет поцелуй. – Получается ты чародейка, раз перед тобой пал даже Джим.

Это тот момент, где у меня должно перехватить дыхание.

И его перехватывает.

Только по совершенно другой причине. Марк тянется к бардачку и задевает мозолистой ладонью мое колено.

Лили, твои дела очень‑очень плохи. Нельзя давать целовать руку одному брату, а задыхаться от мимолетного прикосновения другого.

– Вот, ты забыл! – Марк швыряет в Томаса фонарик.

– Я его забыл там год назад, ты только сейчас решил вернуть? – Приподнимает брови Томас, потирая ушибленное фонарем предплечье. – Ладно, до скорого, Лили.  Иди в задницу, Марк.

После того, как Томас заходит в свой дом, мы трогаемся с места и едем в тягучей, гнетущей тишине. И нет, я не собираюсь ее романтизировать и говорить: «нам было приятно молчать». Это та тишина, от которой хочется выпрыгнуть в окно.

Я постукиваю указательным пальцем по коленке, а другой рукой закидываю в рот мармеладного мишку. Шелест упаковки в тишине салона звучит наравне со взрывом бомбы. Могу поспорить, можно услышать, как я жую.

– Почему не купить обычное молоко? – Вопрос Марка звучит, как выстрел из ружья. Резко и почему‑то оглушительно, хотя он произносит его тихо.

Я дожевываю свой мармелад, а затем отвечаю, слегка повернув к нему голову:

– У меня аллергия на белок коровьего молока.