Хозяин пустоши
Незнакомец чуть склоняет голову набок, скользит по мне взглядом сверху вниз, медленно, будто выискивает недостатки. Я рефлекторно приосаниваюсь, стараясь выглядеть не менее уверенно, чем он, хотя все внутренности от волнения сжимаются в комок.
– Угадала. Меня зовут Кайлер Харпер, – сухо представляется он и переводит взгляд на остальных. – Пятая группа, по секторам. Базовая схема: реакция, ловкость, координация. Десять минут – и чтобы я не слышал, как вы дышите. Дерби, на гравиметрический подъёмник[1]. Посмотрим, сколько ты продержишься.
Хотите знать, что было дальше?
Я не продержалась и минуты, свалившись с шестиугольной платформы на мат».
– Твою ж мать, – выдыхаю я, тряхнув головой и прижав пальцы к пульсирующим вискам.
Чем ярче и отчётливее всплывают в памяти фрагменты воспоминаний, тем гуще и плотнее становится тьма в покачивающемся вагоне. Она будто сжимается со всех сторон, давит, вползает под кожу. Напряжение и ощущение опасности растут в геометрической прогрессии.
– Что ты вспомнила? – внезапно раздаётся совсем рядом голос Харпера. Спокойный, как водная гладь перед штормом.
«Тот еще говнюк». Черт, как же точно, Шон. Как же точно…
Я вздрагиваю. Мурашки пробегают по спине: холодные, колючие; губы шевелятся сами по себе:
– Тебя… Нас. Всех. Пятую группу. Команда… все было предрешено.
Голос звучит, как чужой. Словно не я произношу слова и фразы, а что‑то, пробудившееся глубоко под кожей и выбравшееся из тайников сознания.
– Как? – задушенно шепчу я. – Как это возможно? И насколько реально?
Ответа нет. Только глухое, плотное молчание, которое давит сильнее слов. Тяжелее брони, крепче любых стен. Оно сжимается вокруг меня кольцом, не оставляя выхода. Разум замолкает. Все внутренние процессы, которые ещё секунду назад пытались распределить происходящее по кусочкам, захлопываются один за другим. Сознание раздваивается, и я не уверена, что могу различить, где правда, а где внедренная картинка. Какие фрагменты действительно мои, а какие подброшены, аккуратно встроены, как вирусный код в чистую систему. Мне кажется, если копнуть глубже, я найду чужую подпись в самом центре своей памяти. Что‑то, что никогда не принадлежало мне, но стало основой. Каждое лицо, каждый голос из прошлого, – теперь под сомнением. Слишком живое, чтобы быть ложью. Слишком болезненное, чтобы быть фантазией. Слишком цельное, чтобы быть сном.
Но если это было по‑настоящему… почему я вспомнила только сейчас? Внутри зарождается ощущение предательства. Глубокого, личного, но не от кого‑то конкретного, а от самой реальности, от мира, который я считала своим. Всё рушится не снаружи, а изнутри. И это самое страшное.
– Почему ТЫ помнишь? – я слепо всматриваюсь в темноту, ощущая, как подступает паника, готовая вот‑вот обрушиться на меня девятибалльным штормом.
– Неверный вопрос, Дерби, – холодно произносит Харпер. – Правильный: когда? Когда я вспомнил.
Я замираю, проглатывая стоящий в горле ком, словно это поможет вернуть дыхание. Сердце отчаянно бьётся где‑то под рёбрами, в ушах гудит, ладони становятся влажными от пота. Всё тело охватывает липкая волна страха, знакомая до омерзения, – она уже накрывала меня однажды, в ту ночь, когда мы впервые столкнулись с шершнем на Полигоне. И как тогда, – происходит внезапный сдвиг. Не вспышка, скорее, внутренний щелчок. Мгновение, когда мозг гаснет, а тело начинает существовать на ином уровне.
Я не вижу света, он исчез. Но реальность больше его и не требует. Пространство, до этого успевшее погрязнуть во тьме, теперь проступает слой за слоем, будто подсвеченное изнутри. Сначала смутные очертания, затем линии, плоскости, силуэты. Всё ещё серое, тусклое, словно мир вылеплен из пепла, но вполне различимое. Я вижу не глазами, точнее не только ими. Это ощущение гораздо глубже.
Первое, что попадает в поле зрения, – фигура Харпера, словно одетая во мрак. Он стоит прямо передо мной, чуть наклонившись вперёд. Черты лица резкие, заострённые, будто высеченные из гранита. Он не удивлён, не обеспокоен. Он ждёт. Ждёт, как охотник, позволивший добыче понять, что она угодила в капкан за миг до того, как тот захлопнется.
– Ты меня пугаешь… – выдавливаю через силу.
Он склоняет голову, протягивает руку, невесомо дотрагиваясь до моих волос. Я хочу отпрянуть, спрятаться, но за спиной только стена. Я хочу закричать во все горло, но лишь затравленно мычу.
– Это естественная реакция, Дерби, – бесстрастно произносит Харпер.
Без нажима, но и без права на возражение. Его пальцы цепляют мою прядь, и это едва заметное касание ощущается сильнее удара. Я машинально сжимаюсь, парализованная леденящим страхом, но где‑то за ним, в самой глубине, где не действует инстинкт самосохранения, вдруг открывается нечто бессмысленное, нелогичное, парадоксальное.
Меня тянет к нему. Не в прямом смысле – я не жажду упасть в его объятия или прикоснуться. Скорее… задержаться, уловить, разобрать, понять, почувствовать, услышать… Не потому, что хочу, а потому, что не могу иначе.
– Что ты делаешь со мной? Как тебе это удается? – сдавленно хриплю я.
Харпер не торопится отвечать, склоняясь ниже. Его лицо слишком близко от моего, но мне некуда отступать, и я больше не уверена, что должна. Это ощущение… оно, как во сне. Словно я настраиваюсь на него, дышу с ним в одном ритме, сплетаюсь нейронами.
– Это не я, – произносит он, обволакивая меня бархатным тембром. – Это ты. Всё, что ты чувствуешь, – твоё. Я просто открыл дверь. – В обращенном на меня взгляде нет ни торжества, ни злорадства, ни желания сломать. Но и милосердия там нет. Только знание. Полное, выверенное, беспощадное.
Я замедленно моргаю. Тонкая граница между мной и ним размывается, становится полупрозрачной, зыбкой. Мир вокруг теряет контур, всё растворяется, кроме его лица… и волос, в которых я внезапно замечаю тонкие серебристые нити.
– Что это? – бормочу я, почти не двигая губами, и дотрагиваюсь до тонких мерцающих прядей, тянущихся вдоль его висков.
На первый миг кажется, что это игра света или оптический обман, но нет, – они настоящие. Сердце на секунду замирает, а потом срывается в бешеный галоп, когда я понимаю, что этих прядей становится больше. Они множатся прямо у меня на глазах, медленно, неотвратимо вытесняя естественный чёрный цвет.
Я перевожу взгляд выше… внутри что‑то трескается, ломается, рассыпается на тысячи режущих осколков. Мозг судорожно отторгает увиденное, как нечто невозможное.
Его глаза, секунду назад еще зеленые и такие знакомые мне, наполняются тусклым свечением, обретают густой оттенок расплавленного золота. Среди этого чуждого нечеловеческого сияния рассекают реальность вытянутые зрачки: тонкие, вертикальные, змеиные.
[1] Гравиметрический подъёмник – технология вертикального перемещения, основанная на управляемых гравитационных полях. В отличие от механических лифтов, платформа такого подъёмника «плавает» в потоке антигравитации, создавая бесшумный плавный подъём.
