Хозяин пустоши

Тем временем оставшийся позади железнодорожный состав снова приходит в движение и следует дальше по рельсам. Судя по скорости и отсутствию тяжелого шума, состав – не устаревшая модель брошенной на материках техники, а произведен не так давно, на что указывает и современная начинка. Отсек с капсулами, где я увидела голых девушек, наверняка находился в лабораторном вагоне, причем не нуждающемся в управлении человеком. Хотя может быть, я просто не успела заметить других людей. Один сбитый в короткой схватке незнакомец – не в счет. Скорее всего, это был охранник или дежурный, но явно не научный сотрудник.

Раздается противный механический скрежет, и я резко оглядываюсь, замечая, как сверху выезжает толстая бетонная конструкция. Врезавшись в пол, эта громадина полностью отсекает нас от перрона.

Интенсивный белый свет, сжатый кислород и полное отсутствие звуков вызывают тошнотворную волну клаустрофобии, но только в первый момент. До тех пор, пока до меня не доходит, что мутанты тоже остались там – за непробиваемой монолитной стеной.

Поймав взгляд одного из бойцов, я понимаю, что в его голове сейчас блуждают те же рисковые мысли, что и у меня. Шершни снаружи, мы внутри. Противник в данный момент у нас только один. То есть мы в большинстве, и теоретически у нас есть шанс изменить ситуацию в свою пользу. И лучше это сделать сейчас, а не когда мы достигнем конца туннеля.

Переглянувшись с остальными солдатами, я коротко киваю, тем самым давая понять, что готова поучаствовать в опасной авантюре. Что мы теряем в конце концов? Жизнь? Она и так висит на волоске. Лучше рискнуть и вступить в бой, чем один хрен умереть, но с мыслью, что не сделала ничего.

Снова повернувшись к Харперу, смотрю на его чеканный профиль, затем незаметно прохожусь взглядом по униформе, задержавшись на кобуре на поясе, которой в поезде точно не было. Наличие пистолета немного усложняет нашу задачу. Майор опасен даже будучи безоружным, но радует, что он не прихватил с собой автомат.

– Ты сказал, что являешься частью программы «Тритон», как и я, – резко остановившись, я дергаю ладонь, которую Кайлер продолжает крепко сжимать в своей руке. Он вынужденно тормозит, глядя на меня с откровенным раздражением. – В чем она заключалась?

– Что тебе даст ответ на этот вопрос? – Харпер сужает глаза, изучая мое лицо словно под микроскопом. Если он и догадывается, что мое любопытство продиктовано желанием его отвлечь, то ничем не выдает своих подозрений.

– Я хочу понять, какова была цель программы, – мне даже врать не приходится, потому что это чистая правда.

– Создание команды, которая не позволит тебе провалить первое же испытание на Полигоне и в дальнейшем будет направлена на сохранность твоей жизни, – немного ослабив пальцы, он скользит изучающим взглядом мне за спину, где напряженно замерли бойцы.

– Не похоже, что сейчас ты озабочен сохранностью моей жизни, но я помню… – проникновенно заглядываю ему в глаза, стараясь перетянуть фокус внимания Харпера на себя. – Я помню, как ты закрыл меня собой, когда генерал приказал открыть по нам огонь перед переброской на «Аргус». Это тоже было продиктовано контурным внушением и поведенческими шаблонами?

– Что ты надеешься услышать, Дерби? – он скептически кривит губы. – Что я от тебя без ума, потому что твой папочка вшил это мне в подсознание? Хочешь правду? – обхватив пальцами мой подбородок, он заставляет меня задрать голову, и я, конечно же, чисто инстинктивно упираюсь свободной ладонью в мускулистую грудь. – Он пытался, – наклонив голову, едва слышно шепчет Харпер. – Но в какой‑то момент программа дала сбой.

Теряюсь на долю секунды, ощутив, как в моей раскрытой ладони мощными толчками отдается его сердцебиение. Нервно сглатываю, облизывая пересохшие губы.

– Не расстраивайся, принцесса. Невозможно просчитать все. Даже президенты ошибаются, – насмешливо тянет Харпер. – А вот Ховард был действительно влюблен. Причем еще с «Тритона», он злился и ревновал, но ты и тогда ко мне неровно дышала. Знаешь, как забавно было наблюдать за твоими жалкими попытками привлечь мое внимание?

– Какой же ты гад! – внутри вспыхивает неконтролируемая злость. И я использую ее, как прикрытие, ударяя его кулаком в грудную клетку, затем резко опускаю руку ниже, выхватывая пистолет из кобуры.

Черт, у меня получилось! Адреналин мощным потоком проникает в кровь, и я резво отпрыгиваю в сторону, врезавшись спиной в кого‑то из бойцов. Пальцы не дрожат, когда, сжав оружие, я направляю прицел в ухмыляющееся лицо Харпера. С характерным щелчком снимаю пистолет с предохранителя и опускаю большой палец на курок.

 

 

– Только попробуй дернуться, и я вышибу тебе мозги, – бросаю с ледяным спокойствием в голосе. – Медленно подними ладони, чтобы я их видела, и сделай шаг назад.

– Ты не посмеешь выстрелить, – издевательски скалится Кайлер, нехотя поднимая руки. Неужели он не понимает. Что подобными репликами только провоцирует меня?

– Харпер, мы можем договориться по‑хорошему. – Подает голос один из бойцов.

– Не можем, – Кайлер равнодушно качает головой, пристально следя за действиями своих бывших подчиненных. На меня больше не смотрит, словно внезапно утратил интерес. – Лучше не делайте того, о чем потом крупно пожалеете.

– Мы же столько лет воевали плечом к плечу. Что с тобой случилось, твою мать? – произносит второй солдат. В его тоне сквозят глухая злость и недоумение. – Когда ты успел переметнуться на сторону врага?

Все трое осторожно обходят меня по бокам и медленно приближаются к майору.

– В этой войне само понятие «враг» – весьма условно и расплывчато.

– Как и в любой другой, – встревает третий боец. – Но мы всегда знали на какой стороне сражаемся.