Хозяйка расцветающего поместья

– Как раз просмотрю за чаем, – пожала плечами я.

– Завтра с утра я отдам тебе его, – уперся Виктор.

Я демонстративно громко вздохнула. Муж едва заметно усмехнулся и покачал головой. Что ж, опись подождет до завтра, мужу еще предстоит как‑то пережить мои сегодняшние покупки, и пусть радуется, что я не приобрела пару мешков пушонки – решила сначала выяснить у него, нельзя ли отправить ее вместе с кирпичами.

 

Глава 9

 

Прежде чем собираться, я попросила Дуню принести в будуар горячий чай с медом. Сама не заметила, как подкралось уже знакомое головокружение. Не такое сильное, как ночью, но все равно приятного мало.

Чай с медом и конфеты сделали свое дело – одевалась и причесывалась я уже в прекрасном настроении.

Как я ни старалась, все равно не поняла, почему муж опасался, что мы опоздаем. Прическу я сделала в три свободных пучка, на трех хвостах – просто и эффектно. Концы убирать не стала, оставив локоны падать на шею, и вытянула несколько невесомых прядей у виска, которые придали лицу нежное и невинное выражение. Прокрашенная вчера сорочка, высохнув, приобрела телесный цвет. Чуть темнее, чем белоснежная кожа, которая мне досталась, но под верхним платьем этого совершенно не было заметно. Как и самой сорочки, и еще одной нижней юбки под ней. На плечи я накинула разглаженный палантин: хоть белье и прикрыло большую часть тела, декольте платья было таким глубоким, что впору пупок отморозить. Жаль, броши нет, сколоть шарф, но раз я демонстративно явлюсь в театр без украшений, то придется обойтись булавками. Припудрив лицо, я покрутилась перед зеркалом так и этак под восторженные ахи Дуняши. Все прилично и не просвечивает.

Когда я появилась в гостиной, Виктор с неописуемым выражением лица изучал какой‑то список.

– Хотел бы я знать… – начал было он, но осекся на полуслове. – Ты невероятна. Скромно и в то же время так соблазнительно, что я подумываю никуда не ехать.

И столько нежности и одновременно страсти прозвучало в его голосе, что я смутилась, будто девчонка, опустила ресницы. Щеки запылали так, что никакая пудра бы не спасла. Муж склонился к моей руке, с улыбкой выпрямился, но от меня не ускользнуло, как он задержал дыхание. Похоже, «неплохо» – явное преувеличение.

– Может быть, действительно никуда не поедем? – спросила я. – Посидим, попьем чая, почитаем, как вчера.

– Я не позволю какому‑то хлыщу испортить нам вечер. – Виктор снова улыбнулся.

В гостиную вошел Алексей, неся на подносе сложенный лист бумаги. Муж, извинившись передо мной, взял его. Заглянул внутрь. Брови его взлетели на лоб.

– Гвозди, пакля, банки, а теперь еще лекарства? Ты меня удивляешь. Я ждал счетов от модистки и ювелира. – Он вернул лист на поднос. – Отнеси в кабинет.

– От модистки тоже будет, – утешила я Виктора. – И, кажется, немаленький.

– Вот теперь я узнаю свою жену, – рассмеялся он. Подал мне руку. – Пойдем, пора ехать.

Дорога до театра оказалась недолгой. Василий – который ехал рядом с кучером – открыл дверцу, выпуская Виктора, тот помог выбраться мне. Жалеть, что я не подумала о сменной обуви, не пришлось: между нами и зданием театра оставалось лишь несколько шагов по брусчатке, а за нашей каретой уже выстроилась очередь других, точь‑в‑точь как машины перед школой в начале учебного дня.

В фойе Виктор скинул на руки Василию теплый плащ с пелериной, помог мне снять тулуп и пуховую шаль, их тоже отдал лакею.

– Можешь погреться в карете, чтобы по трактирам не шастать. Если разносчик с чаем придет, купи себе и Герасиму чая и калачей. – Он извлек из кармана и вручил лакею несколько медных монет.

Я хотела оглядеться, но света не хватало, зеркала в глубине фойе выглядели тусклыми, стены терялись во мраке, а прибывающие вовсе не стремились общаться. Так же, как и мы, скидывали на руки слугам верхнюю одежду, давая наставления.

Виктор подал мне руку и повел вглубь здания, к лестнице. Ее освещали куда лучше, как и коридор, в который мы вышли. Я ожидала увидеть толпу и заранее напряглась в предвкушении встречи со знакомыми, которых я не знала но коридор оказался пуст, хотя из‑за дверей доносился приглушенный гул зрительного зала. Только в самом конце промелькнула какая‑то пара.

Молодой человек в униформе, стоявший у одной из дверей, поклонился нам, протянув Виктору что‑то похожее на программку, и открыл дверь.

В ложе стояло всего два кресла, ложи справа и слева от нашей пока пустовали.

– Держи программу. – Виктор вручил мне листок, полученный от парня в униформе. – Чего ты хочешь? Мороженого? Фруктов? Вина?

– Ничего, спасибо, – улыбнулась я. – Только если ты сам что‑то хочешь.

Я мельком глянула в программку, имена персонажей и актеров ничего мне не сказали, так что я начала разглядывать зрительный зал.

Партер внизу выглядел однородно черно‑белым, похоже, в нем не было ни одной женщины. Зато ложи пестрели шелками, переливались бриллиантами. Множество платьев откровенно просвечивали, но хватало и тех, кто не пошел на поводу у моды. Некоторые были в шелковых чалмах, кокетливо прикрывавших лишь макушку, чтобы показать локоны. Дамы постарше носили токи и чепцы. Много нашлось и непокрытых головок, и моя прическа выглядела подчеркнуто скромной рядом с каскадами локонов.

Виктор, склонившись к моему уху, называл мне имена. Некоторых я узнавала по его прежним рассказам, о ком‑то слышала в первый раз. И все эти дамы, да и мужчины тоже, таращились на меня, кто холодно, кто с откровенным любопытством. Все, что мне оставалось, – натянуть улыбку и распрямить плечи.

Но я не смогла удержать вежливую улыбку, когда в соседнюю ложу вошла молодая пара. Кавалер был одет как и прочие, прелести дамы прикрывала лишь тонкая дымка платья – точнее, не прикрывала вовсе. Посмотреть действительно было на что – будь я мужчиной, наверное, приклеилась бы взглядом.

А на голове у дамы красовалась коническая шляпа, точь‑в точь что я рисовала сегодня модистке, но сделанная из шелка.

– Ольга Николаевна, – шепнул мне Виктор. – Считается одной из первых красавиц в округе. Ее муж, Денис Владимирович.

Мужчина поклонился мне. Его спутница широко улыбнулась, но глаза остались ледяными, презрительными. Может, Настеньку и смутил бы этот взгляд, но я лишь изо всех сил старалась не засмеяться.

– Настенька, рада тебя видеть. – Ольга поправила сверкающий браслет на запястье. – Здорова ли ты? Так похудела! Я слышала, ты тяжело болела, и очень переживала за твое здоровье.

Я широко улыбнулась: наконец‑то можно не пытаться сохранять невозмутимость.

– Твоими молитвами, Оленька. Я прекрасно себя чувствую. И твое беспокойство я оценила, ты так переживала, бедняжка, что и двух строк написать не смогла.