Хозяйка старой купальни

Кажется, мачеху парализовало. Ее сыновья гневно шевелили ноздрями, а дочка еще сильнее надула губы, а потом и вовсе выдала брезгливое:

– Да какая она наследница? Умом уже давно тронулась.

– Таша! Не смей так говорить про сестру! – картинно возмутилась Фернанда, метнув предупреждающий взгляд на доченьку, а потом обернулась к усатому и заискивающе произнесла: – Понимаете, Мари… бедняжка… неизлечимо больна. Неведомая хворь поразила ее тело и не пощадила рассудок. Я ухаживаю за ней, и каждый день сердце кровью обливается, когда вижу, как она мучается…

Вот зараза.

– Да все в порядке со мной, маменька. Не переживайте, – бодро произнесла я, поднимаясь с лавки, – где подпись ставить?

Родственнички вытаращились так, будто увидели привидение. Фернанда аж подавилась и начала хватать ртом воздух, как большая рыбина, попавшая в сети. Воспользовавшись их замешательством, я подскочила к столу, выхватила у усатого ручку и поставила подпись напротив Алмазных водопадов аккурат в графе «Получено».

– Не смей! – взвизгнула мачеха дурным голосом, но было уже поздно.

– Подпись поставлена, – безапелляционно заявил усатый, – принята и закреплена магическим соглашением.

– Сотрите немедленно! Она не имела права подписывать! Это нее ее!

– Согласно завещанию – ее. Все законно.

Фернанда побагровела. В ее маленьких злобных глазках, нацеленных на меня, сверкало обещание стереть в порошок. У меня аж мурашки по спине побежали. С нее ведь станется – отравит или в реке утопит. А дорогие братья так и вовсе живьем закопают и не поморщатся.

– Могу я сразу свое завещание составить? – по‑деловому поинтересовалась я.

– Это ваше право.

– Тогда записывайте. Завещаю все своим детям. Если на момент моей кончины таких не будет, то пусть Алмазные водопады перейдут во владение… детского приюта.

На пергаменте проявились зачарованный буквы, и я поставила еще одну подпись, закрепляя свое решение. Теперь даже если мачеха или ее отпрыски решат от меня избавиться – не видать им ни алмазов, ни водопадов.

Фернанда тоже это поняла:

– Мерзавка! Что творишь? – вскочила она на ноги. Да так проворно, что лавка вместе с папенькой завалилась набок. – По миру нас пустить надумала?!

– Ну зачем вы так, матушка? У вас два дома, участок и антикварные стульчики, – ласково произнесла я, – с голоду точно не помрете.

На этом оглашение завещания дорогой тетушки Эммы завершилось, а я вот так получила шанс на новую жизнь, а заодно стала обладательницей внезапного наследства в виде таинственных Алмазных водопадов.

 

Глава 2

 

– А ты пешком! – грубо оттолкнула меня Фернанда, когда я попыталась забраться в телегу следом за остальными. – Мест нет!

Мест было полно! Но не для Мари.

– До деревни далеко.

– Ничего, дойдешь, – фыркнула мачеха и приказала вознице: – трогай.

Телега, запряженная двумя гнедыми, дернулась, и с натужным скрипом тронулась с места. Братья от меня отвернулись, Таша показала язык, а папенька сделал вид, что его очень интересуют мозоли на собственных ладонях. Помощи от него можно было не ждать. Когда Фернанда злилась – а сейчас она очень злилась, – он старался притвориться ветошью и не привлекать к себе внимания.

– Ну и ладно, – пробухтела я глядя, как телега удалялась, заметно накренившись в ту сторону, где сидела Фернанда, – прогуляюсь.

Лучше уж самой, на своих двоих, чем с этой семейкой. Тем более мне было о чем подумать.

Всю дорогу я копалась в воспоминаниях Мари. Интересного мало – в основном, незаслуженно обидное, от сводных братьев сестер и мачехи. Бедная девчонка, это же надо было так ее заморить, чтобы ничего хорошего в памяти не осталось! Жалко ее стало. Славная она была, добрая. Не то что я… мерзавка такая, посмела обобрать бедняжек.

Прогулка до деревни заняла несколько часов, но я получила от нее ни с чем не сравнимое удовольствие. Словами невозможно передать, какое это счастье, когда шагаешь на своих двоих, здоровая, бодрая. Нигде ничего не болит, и над головой не занесен дамоклов меч. А кругом природа, птицы поют, шмели жужжат!

Увы, моя счастливая физиономия не понравилась мачехе.

– Еще улыбаться смеешь? – завизжала она, едва я перешагнула порог. – Воровка! – Схватив за шкирку, она потащила меня в чулан. Швырнула в него, как щенка, дверь захлопнула и, звякнув щеколдой, зло прошипела: – Ужина не получишь!

Она неоднократно наказывала так бедную Мари, и если бы не жители деревни, которые знали о существовании девушки, и вовсе бы сгноила ее в душном чулане.

Свет пробивался только через щели в двери, но постепенно глаза привыкли, и я смогла рассмотреть скудную обстановку. В одном углу грязные грабли и лопаты, в другом мешки, набитые старым шмотьем. На них я и расположилась. Вполне себе удобно, если не обращать внимания на пыль, от которой слезились глаза и свербело в носу.

Чулан находился как раз напротив кухни, и вскоре до меня донеслись аппетитные ароматы и стук ложек по тарелкам. Сквозь узкую щель я могла видеть, как семейство ужинало, жадно уплетая тушеную картошку с мясом.

В животе жалобно заурчало, а потом накатила страшная усталость. Я на минуточку прикрыла глаза и тут же провалилась в сон. Снилось мне море, бескрайние леса и свежий ветер, приносящий брызги водопада. Потом и сами водопады увидела. Они так сияли на солнце, что и правда казались алмазными. А еще мне чудились переливчатые голоса, которые манили сладким шепотом:

– Иди к нам. Иди. Мы ждем тебя.

Я бы и рада отправиться в путешествие, да кто бы меня отпустил. Во сне стенки чулана начали двигаться навстречу друг другу, сжимая пространство. Оно сначала превратилось в узкий лаз, потом в собачью конуру, а затем… в больничную койку. Я снова была прикована к аппаратам, и мерзкий писк отмерял секунды моей жизни. Так страшно стало, что я проснулась, едва не свалившись с мешка на грубый дощатый пол. Быстро проверила себя, пощипала для верности и только после этого успокоилась – все на месте: и мое новое тело, и чулан.

Снаружи было уже темно. Я тихо поднялась, приложила ухо к двери и прислушалась. В доме стояла тишина – все спали, а значит пришло время Мари. Был у нее один секретик…