Хозяйка старой купальни

А когда проснулась – на улице уже стояла ночь, и движение прекратилось.

Я пошевелилась, с трудом чувствуя тело, одеревеневшее после сна на грубых досках. Перевернулась на бок и приникла глазом к щели между досками. Увидела только отблески костра, потрескивающего где‑то слева. Больше ничего не разобрать.

Тогда я приподнялась и осторожно выглянула из своего укрытия… И тут же напоролась на внимательный взгляд.

У костра сидел дедан и неспешно курил трубку:

– Проснулась? – спросил насмешливо.

Я осторожно кивнула.

– Голодная поди? Я тебе кусок кролика оставил. Иди ешь.

Дедан не выглядел страшным, а я и правда была очень голодной. Поэтому осторожно сползла с телеги, отряхнула солому, налипшую на подол, и осторожно подошла к костру.

– Что скромничаешь? Садись.

Я села на неудобное бревно, поелозила немного, стараясь найти место без сучков, и с благодарностью приняла кусок сочного кролика, нанизанный на самодельный вертел. Он был горячим и очень сочным. Не хватало соли, но хуже от этого вкус не стал.

– Шпасибо, – прошепелявила с набитым ртом.

– Ты ешь, не болтай, – усмехнулся дед… Микут. Точно – Микут! Память Мари услужливо подсказала нужное имя, – с твоими родственничками шибко сытой не будешь.

Я благодарно улыбнулась и продолжила вгрызаться в сочную мякоть. Было очень вкусно.

– Вы видели, что я в телеге спряталась?

– А как не видеть‑то? Конечно видел, – хмыкнул старик, – чего эти дураки на тебя обозлились? Орали как ненормальные, всю деревню на ноги подняли.

– Женится собрались.

– А невеста против?

– Это мягко сказано.

Тяжко вздохнув, он покачал головой:

– Совсем стыд потеряли. Куда отец твой смотрит…

– В бутылку.

Он досадливо крякнул:

– Хороший ведь мужик был. Работящий, отзывчивый, с сыном моим дружил, пока тот за перевал на приработки не уехал. А как мать твоя умерла, так под откос все пошло. Год мотался, как неприкаянный, а потом поехал в соседнюю деревню навестить кого‑то, а вернулся с Фернандой. Худее она тогда была и тише. Скромную из себя все корчила, а как женился на ней Томас, так и понеслось. Детей своих невоспитанных перевезла, порядки в доме свои установила да дурака этого начала подпаивать.

Я с трудом помнила то время. Маленькая Мари тогда больше походила на запуганного зверька, чем на девочку. На смену матери пришла хитрая Фернанда, ласковая до того момента, как папенька взял ее в жены. После этого начала она девчонку притеснять да потихоньку от отца отдалять, подменяя родительские чувства любовью к бутылке.

– Тяжелая у тебя судьба, девонька. Немудрено что сбежала. Только куда же теперь пойдешь? Мачеха удавится, но домом с тобой не поделится и денег не даст, чтобы отдельно жила.

– Не нужны мне ее деньги, – отмахнулась я, – пусть себе и своим деткам оставит. А я в Сильверан поеду.

– И чем же займешься там? – дед уставился на меня, подозрительно насупив брови. – Али неприличное что задумала? Ты смотри, уши мигом обдеру!

Я засмеялась

– Не переживай, дедушка, прилично все будет. Наследство мне тетка оставила.

– Эмма, что ли?

– Она самая.

– Ну хоть кто‑то о сиротинушке позаботился. Совет нужен?

– А давайте, – махнула я рукой.

– Как приедешь туда – жениха ищи. Не оставит тебя Фернанда в покое, так и будет ловить да козни строить.

– Да где ж я его возьму?

А самое главное – зачем? Я только жить заново начала, зачем мне муж?

– Ну‑ну, не скромничай. Ты девка красивая. На тебя половина наших парней деревенских облизывалась.

Я фыркнула:

– Что‑то свататься никто не пришел.

– Так братья твои всем желающим ребра ломали. А потом слухи начали распускать. Мол, кривая, умом тронулась, да еще и под себя ходит.

Под себя хожу?! Вот сволочи! Меня аж подкинуло от возмущения. Мало того, что унижали дома, так еще и за его пределами слухи гадкие распространяли. Что за семейство такое? Уроды все как на побор.

– Деревенские пытались поначалу заступаться, но как поняли, что папашу твоего никчемного все устраивает, так и перестали вмешиваться, – вздохнул дед Микут. – Сама понимаешь, у всех своих проблем выше головы. Сил на войну с Фернандой нет.

Я понимала и была благодарна тем, кто хоть как‑то пытался отстаивать интересы крошки Мари.

– Я вот что подумал… – продолжал дед, потирая седую бороду. – Торопиться мне некуда, так что почему бы не сделать небольшой крюк и не заехать Сильверан? Что думаешь, девочка?

Вместо ответа я бросилась к нему на шею и крепко‑крепко обняла, а он скрипуче рассмеялся и погладил меня по спине:

– Все образуется. Ты, главное, не бойся и не жалей ни о чем.

– Я и не боюсь

Судьба дала второй шанс не для того, чтобы я боялась и жалела.

***

Дорога до Сильверана заняла почти неделю. Старик не торопился, не погонял серого старого жеребца, не суетился. Мы останавливались в красивых местах: на берегу реки, на живописной опушке и посреди ромашкового поля. Ночевали под открытым небом, и ни разу не было плохой погоды.

Баюн‑гора, которая поначалу казалась невнятным прыщом на горизонте, постепенно увеличивалась. Она была не настолько велика, чтобы обрасти снежной шапкой, но достаточно внушительна, чтобы цеплять верхушкой редкие облака. Именно у ее подножья располагался Сильверан – конечная точка нашего путешествия.

– Я уж в город с тобой не поеду, – сказал старик, когда мы остановились у путевого камня, – сама дальше справишься?

– Справлюсь, – улыбнулась я. На прощание поблагодарила его, обняла крепко‑крепко и пошла навстречу своей судьбе.