Хозяйка старой пасеки – 2

Генеральша сдавленно фыркнула, скрывая смех. Разумеется, хитрость моя была шита белыми нитками – эта дама еще нас всех переживет. Но Варенька прощебетала:

– Конечно! Марья Алексеевна, вы только не беспокойтесь! Принести вам чаю?

Что ответила Марья Алексеевна, я уже не слушала, стучась в соседнюю комнату. Стрельцов сам распахнул двери со своей стороны. Штаны он натянул, как и сапоги, – но не больше. Огонек над ладонью делал черты лица резче, суровее.

– Глафира Андреевна, возвращайтесь в свою комнату. Я разберусь.

Я только мотнула головой: пререкаться не было ни желания, ни времени. Обогнув Стрельцова, поспешила вниз, где уже стучали двери и переговаривались мужские голоса. Похоже, Полкан в самом деле перебудил весь дом.

Внизу меня уже встречал Герасим – босой, но в остальном одетый, и Гришин в наспех накинутом сюртуке поверх рубахи, которую он не успел заправить в штаны. Раскрылась дверь флигеля, Нелидов, увидев меня, коротко извинился и скрылся за дверью, чтобы через полмига вернуться в коридор. Что изменилось в его туалете, я не видела: уже неслась за Полканом сквозь кухню к черным сеням.

Двор в свете луны выглядел как на открытке с ночным деревенским пейзажем. Покой и благодать. Фыркнула лошадь, переступив с ноги на ногу.

– Ну и какого рожна тебе не спится? – поинтересовалась я.

Полкан залаял еще яростней, так что мне сразу расхотелось ворчать, и помчался в сторону парка. Я за ним.

Когда ветви закрыли луну, пришлось замедлить шаг. За спиной вспыхнул огонек, освещая передо мной дорогу. Стрельцов подхватил меня за локоть.

– Позвольте, Глафира Андреевна.

Он опередил меня на полшага, и, когда выпустил локоть, почему‑то сразу стало холодно. Я зябко поежилась. За деревьями заревело. Я подпрыгнула и вцепилась в ладонь Стрельцова прежде, чем сообразила, что делаю. Его рука сжала мою, успокаивая.

– Шли бы вы домой. Нас четверо мужчин, и мы разберемся.

Я мотнула головой. Заставила себя выпустить его руку и прибавила шагу – впрочем, он все равно шел впереди, и, когда он остановился как вкопанный, погасив огонек, я едва не врезалась в его спину. Сдвинулась, выглядывая, и застыла.

Над опрокинутой колодой стоял медведь.

«Мишка очень любит мед. Почему, кто поймет?» – закрутилось в голове.

Вот только метрах в пяти от меня оказался не смешной увалень из мультиков. Гора мышц, покрытая шерстью, а на лапе, которой он прихлопнул пчелу на носу, когти были длиной с человеческий палец.

– Глаша, немедленно домой! – приказал Стрельцов.

Я отступила на шаг, неосознанно подчиняясь. Но тут Полкан наскочил на медведя, норовя вцепиться в бок. Зверь, рыкнув, отмахнулся. Я вскрикнула: показалось, что когти сейчас развалят пса надвое, однако Полкан увернулся. Зарычав не хуже медведя, снова кинулся на хищника. Сама не понимая, что делаю, я дернулась к ним.

Чьи‑то руки обхватили меня, прижимая к твердому телу. Запах – свежий и терпкий – на миг успокоил. Стрельцов задвинул меня за спину, и одновременно откуда‑то вылетел сгусток света, рассыпался искрами перед самым носом медведя.

Хищник подпрыгнул и помчался к нам. Куда только подевалась его неуклюжесть – хищник несся стремительно и целеустремленно. Хватило пары заполошных ударов сердца, чтобы он оказался совсем рядом.

Кажется, я закричала.

С поднятой руки Стрельцова слетел ослепительно яркий шарик не крупнее ореха. Медведь взревел. Запахло паленым. Медведь продолжал бежать. Стрельцов не сдвинулся ни на волос – только вскинул перед собой руки, словно выставляя щит, и, наткнувшись на эту невидимую преграду, медведь сполз по ней, бесформенным комом шерсти сложился у ног человека.

Я осела в траву: колени просто подогнулись.

– Глаша! – Стрельцов обнял меня, приподнимая, затормошил. – Глаша, вы…

– Все хорошо, – выдохнула я. – Напугалась до полусмерти.

– Нюхательные соли…

В его голосе появилась неуверенность – и я едва не рассмеялась, настолько нелепо и неожиданно это было после того, как он не отступил перед огромным разъяренным зверем.

Полкан сунулся под его руку. Я обняла его, зарылась носом в теплую шерсть, безуспешно пытаясь унять дрожь, колотившую тело.

– Куда ж ты полез, бестолочь, сожрали бы тебя не поморщившись!

Полкан вывернулся из моих объятий и начал вылизывать мне лицо, улыбаясь во всю пасть.

 

Глава 6

 

Я заставила себя встать. Колени все еще походили на желе, мороз пробегал по коже.

– Вы спасли нас всех.

Голос тоже никак не желал успокоиться, и кроме страха в нем прозвучало что‑то… какое‑то первобытное восхищение, от которого я сама растерялась.

Стрельцов откинул со лба волосы, явно смущенный.

– Глупости. Остальные бы справились, просто я оказался ближе и успел раньше.

– Не скромничайте, ваше сиятельство, – вмешался Гришин. – Это ж надо так: с одного огневика, да вот такусенького, – он сложил пальцы щепотью, – здоровенную зверюгу взять! Прямо в глаз! Наверняка даже шкуру не подпалили.

Я снова посмотрела на огромную тушу. На Стрельцова. Под полной луной, заливавшей луг, было светло почти как днем, и я разглядела, как смущение в его взгляде сменяется чем‑то похожим на удовольствие. Будто ему действительно было приятно произвести впечатление – или мне хотелось так думать? Хотелось думать, будто его интересует что‑то – или кто‑то – кроме долга?

Ветерок пробрался под шаль. Я передернула плечами, ощутив, как взмокли от страха волосы на затылке и спина.

– Вы позволите, Глафира Андреевна? – Не дожидаясь ответа, Нелидов накинул мне на плечи сюртук. – Вам бы домой, чтобы не простыть.

Лицо Стрельцова перестало что‑либо выражать, словно опустилось забрало шлема.

Что за глупости в голову лезут?

– В самом деле, шли бы вы домой, барышня, – снова вмешался Гришин. – Этакую страсть пережили и даже в обморок не свалились. Отдохнуть бы вам. Да и ветерок по весне коварный бывает. – Он обернулся к Стрельцову. – Ваше сиятельство, что с трофеем прикажете делать?

– Это Глафире Андреевне решать, – сухо ответил исправник.

– С чего бы? – так же сухо поинтересовалась я. – Вы добыли, ваш и трофей.