Хозяйка старой пасеки – 2

– Тогда позвольте подарить его вам, – сказал он таким тоном, что я едва удержалась, чтобы не рассказать – подробно и громко, – что ему делать со своим подарком.

– Благодарю.

Я вернула Нелидову его сюртук: разозлилась так, что жарко стало. И только после этого поняла: это короткое слово прозвучало так, что было непонятно, к кому обращено. То ли управляющему – за сюртук, то ли Стрельцову – за трофей.

– Знатная шуба выйдет. – Гришин будто не заметил напряжения, повисшего над лугом.

А может, слишком хорошо заметил, уж чересчур легкомысленно звучал его голос.

– Хотя для такой хрупкой барышни, наверное, тяжеловата будет медвежья‑то шуба. Тогда полость в сани справить, чтобы зимой в дороге не зябнуть.

– Я ничего в этом не понимаю, – призналась я. Обернулась, чтобы приказать Нелидову распорядиться – раз мой трофей, пусть управляющий и командует – но пролетевшая перед глазами пчела отвлекла меня.

Пчела!

Я огляделась.

Над развороченной колодой кружили пчелы. На земле валялись обломки сот, пахло медом, но куда сильнее чувствовался сладковатый, с легкой кислинкой запах растревоженных пчел. Неподалеку на кусте орешника собирался, гудел рой, но не уверенно и низко, как обычно бывает, а тревожно, выше тоном. Так он гудит, оставшись без матки.

Все глупости мигом вылетели у меня из головы.

– Герасим, бегом за ройницей! Если ее нет – тащи любую корзину с крышкой, коробку, ящик – что найдешь! Да, и захвати еще одну корзину и нож – для сот, и дымарь.

Дворник энергично кивнул и умчался.

– Сергей Семенович, подсветите, пожалуйста, над разрушенной колодой.

Нелидов шагнул к ней.

– Нет! – окликнула его я. – Только свет, сами не суйтесь, пчелы сейчас смертельно опасны!

Я обернулась к Стрельцову.

– Кирилл Аркадьевич, вам самому придется распоряжаться вашим трофеем. Мне нужно немедленно спасать пчел, но и медведь, насколько я понимаю, ждать не будет.

– Мы с Гришиным займемся тушей, Глафира Андреевна. – Показалось мне, или в голосе Стрельцова промелькнуло что‑то похожее на восхищение? – Вы правы, нужно хотя бы снять шкуру и убрать внутренности, чтобы мясо не испортилось до утра.

– А ежели вы тоже подсветите, ваше сиятельство, то мы и желчь аккуратно соберем, она целебная, – заметил Гришин.

– Тогда придется и тебе метнуться к дому и взять все, что нужно, чтобы освежевать медведя.

– Как прикажете, ваше благородие! – Гришин вытянулся, отдавая честь, и помчался следом за Герасимом.

– Как бы ноги в темноте не переломали, – встревожилась я. – Тогда точно «эпидемия переломов» будет.

– Гришин – очень опытный человек, да и Герасим, я уверен, может о себе позаботиться, – успокоил меня Стрельцов. – А пока они бегают – могу я чем‑нибудь вам помочь?

Я снова огляделась.

– Хорошо, что медведь бросился, – вырвалось у меня. – В смысле, звучит идиотски, но он теперь достаточно далеко, чтобы, возясь с тушей, не повредить разбросанные соты.

– Понял.

Я хотела переспросить, что он такое понял, но исправник поднял руку, вокруг которой сгустилась магия, – и здоровенная туша, приподнявшись над травой, отплыла еще на добрых четыре метра от улья.

– Ух ты! – не выдержала я. Как они могут так спокойно относиться к настоящим чудесам?

Исправник улыбнулся.

– Думаю, так будет удобнее всем. Что дальше?

– Возьмите…

Я стащила с себя шаль, забыв, что платье под ней так и не застегнуто до конца. Взгляд исправника будто приклеился к моей груди, потом он резко отвернулся. Я запоздало сообразила, что лунный свет и два огонька – Нелидова и Стрельцова – сделали ткань сорочки почти прозрачной, позволив увидеть больше, чем следовало бы постороннему мужчине. Запахнула платье, справившись с крючками.

– Возьмите пока мою шаль вместо корзины и помогайте мне собирать разбросанные соты. – Я прокашлялась, возвращая контроль над голосом. – Старайтесь не переворачивать те, что с белыми червячками. Это расплод, он поможет не потерять семью. Еще, если увидите на обломке сот матку – она крупнее, чем остальные пчелы, «жопастенькая», как говорил мой… – Я осеклась, поняв, что брякнула. – Словом, если увидите матку, зовите меня. Ее непременно нужно спасти.

Стрельцов проигнорировал мою оговорку. Взял шаль аккуратно, будто боясь случайного прикосновения.

– Да, и еще, – добавила я. – Пчелы напуганы и агрессивны. Двигайтесь медленно и плавно. И, ради бога, не лезьте в колоду!

– Я буду предельно осторожен, – заверил меня Стрельцов, и что‑то в его интонации навело меня на мысль, что он имеет в виду не только пчел.

Нелидов, который, конечно же, слышал весь разговор, медленно двинулся по траве, вглядываясь под ноги.

Поднял обломок сот – мишка был не слишком аккуратен, раскидывая колоду.

– Говоря о расплоде, вы имели в виду вот это? – Под двумя огоньками были отчетливо видны личинки в открытых ячейках.

Я кивнула.

Управляющий осторожно положил соты в подставленную Стрельцовым шаль.

Так же, подбирая обломки сот один за другим и складывая их в подол, я двинулась в сторону колоды, готовая, если что, замереть статуей. Но пчелы не трогали меня, и, увлекшись, я подбиралась к колоде все ближе. Уже присев над ней, поняла то, что я должна была осознать раньше. Пчелы, только что потерявшие дом, и часть семьи, раздавленной медведем, наверняка в бешенстве и давно должны были переключиться с одной опасности на другую – людей. Однако они метались над колодой, не пытаясь напасть ни на меня, ни на мужчин. Будто чувствовали, что им пытаются помочь. Хотя, если не выдумывать – скорее всего, потому, что стоит ночь, от медведя все еще несет паленым, а пчелы слишком дезориентированы всем произошедшим. Я присела над колодой и начала бережно разбирать обломки. Нелидов шагнул было ко мне, но я протестующе подняла руку.

– Не нарывайтесь. Не знаю, почему они не трогают меня, но не факт, что не тронут вас. Если можете – переместите свет ближе ко мне, но не прямо к колоде, чтобы не нервировать их лишний раз.

Нелидов послушался. Стрельцов замер рядом с ним, напряженный, будто собирался в любой миг снова схватить меня и закинуть себе за спину, как только что заслонил собой от медведя. Только вот с пчелами такой фокус не пройдет.

– Вернулись мы, ваше сиятельство, – окликнул Гришин. – Вы прямо как на картине «Оборона пасеки» – только подзорной трубы да шпаги не хватает.