Хозяйка старой пасеки – 2

Глава 8

 

Первым моим желанием было скомандовать Полкану: «Фас!» Поверить в раскаяние этого типа могла бы только Варенька. Даже Дарья Михайловна, хоть и показалась мне на поминках недалекой, вряд ли была способна на подобную наивность. Или все же способна?

Теперь, после прочтения дневников Глашиного отца, картинка сложилась. Заборовский, оказавшись на постое в богатом имении – а отказаться принять офицера семья Глаши не могла, как не могли крестьяне окрестных деревень не пустить в свои дома солдат, – увидел цель и не увидел препятствий. Формальное сватовство не удалось, и тогда он решил, что после побега родителям станет некуда деваться, постараются прикрыть позор. Да только заложенное приданое оказалось для него сюрпризом.

Меня обдало холодом, несмотря на теплый солнечный день: а что, если бракосочетание было настоящим, а расстригу‑священника он придумал, чтобы избавиться от не оправдавшей его ожиданий девицы?

Почувствовав мое состояние, Полкан напрягся и зарычал. Я опустила ладонь ему на голову. Нет. Как бы мне ни хотелось спустить на гусара пса – вон как блестят глаза Ольги. Она рассчитывает на скандал, публичный, учитывая присутствие Дарьи Михайловны.

И, значит, скандала я допустить не могу.

– Искреннее раскаяние очищает душу и возвышает ее в глазах Господа. – Я растянула губы в улыбке.

Варенька, стоящая за моим плечом, неровно вздохнула, видимо, тоже опасалась безобразной сцены. Я обернулась к ней.

– Варвара Николаевна, сделайте одолжение, пошлите кого‑нибудь за его сиятельством и Марьей Алексеевной. Кому, как не исправнику, знать толк в раскаянии и искуплении, да и госпожа Пронская куда мудрее нас с вами.

– Кир… Граф Стрельцов просил передать, что ему нужно посетить Большие Комары, и Марья Алексеевна отправилась с ним.

В широко распахнутых глазах девушки читалось то самое искреннее раскаяние. Увлекшись делами, она совсем забыла об отъезде кузена.

Вот вечно так с гостями: и сваливаются на голову в совершенно неподходящий момент, и сваливают сами, когда как раз и нужны.

– Но они обещали вернуться сегодня же.

– Спасибо. – Я всплеснула руками, будто спохватившись. – Ольга Николаевна, беда с памятью не только у меня. Вы забыли представить графине господина… прошу прощения, не знаю сейчас вашего звания, господин бывший штаб‑ротмистр.

– Теперь я полностью гражданский человек, и бывшие звания не имеют значения.

Взгляд Заборовского полыхнул злобой, но широкая улыбка выглядела искренней. Опасный тип. Очень опасный. Как бы стравить его с Кошкиным, и пусть два паука разбираются друг с другом?

– Моя оплошность, – опомнилась Дарья Михайловна. – Графиня, позвольте представить вам Эраста Петровича Заборовского. Возможно, вы встречались с ним в столице.

– Не имел чести, – поклонился гусар. Бывший гусар. – Такую ослепительную барышню я бы не смог забыть.

Варенька поджала губы. В ней явно боролись недоверие – все же не зря я рассказала ей ту историю – и тщеславие: такой импозантный мужчина оценил ее красоту!

– Эраст Петрович, познакомьтесь с графиней Варварой Николаевной Стрельцовой, кузиной нашего уездного исправника.

– Господин Заборовский. – Она присела в реверансе, однако голос прозвучал холодно. – Странно слышать о раскаянии на крыльце, а не в церкви. Глафира Андреевна, если вы не возражаете, я распоряжусь насчет чая.

– Вы мне очень поможете, Варвара Николаевна. – Я повернулась к гостям. – Пройдемте в гостиную.

– Я слышала, господин Нелидов теперь гостит у вас? – полюбопытствовала Оленька, входя в дом. – Вы не пригласите его присоединиться к нашему обществу?

– Он мой управляющий.

– Как быстро, однако, этот молодой человек завоевал ваше… доверие.

– Человеку с дипломом университета Готтенбурга и блестящими рекомендациями действительно легко завоевать доверие. Куда легче, чем некоторым дамам – осознать важность хозяйственных дел.

Я жестом предложила гостям рассаживаться в гостиной. Ольга раскрыла веер, замахала им чуть чаще, чем следовало бы.

– Да, дела – это то, что тяготеет над всеми нами. Юной барышне наверняка очень сложно управляться с таким большим хозяйством.

– Это действительно очень тяжело, – добродушно улыбнулась Дарья Михайловна. – Сочувствую вам, Глаша: столько забот свалилось на вас так рано.

Где ж ты была со своим сочувствием, когда Глаша осталась одна со своим горем?

– Не устаю благодарить Господа за то, что в свое время он послал мне надежную опору, – много лет мы прожили душа в душу, и воспоминания о моем дорогом супруге до сих пор придают мне сил.

– За вас можно только порадоваться, Дарья Михайловна. Возможно, со временем Господь подарит и мне достойного супруга. Однако он не посылает нам испытаний больше, чем мы можем выдержать, а я обожаю вести хозяйство и считаю, что многие его трудности сильно преувеличены.

– Ах, милая Глафира Андреевна, ваша вера в провидение поистине трогательна. Но в нашем обществе, к сожалению, столько предрассудков! Порой даже самые… – Ольга сложила веер, – необоснованные слухи могут заставить достойных женихов проявлять осторожность. Как же редко теперь встречаются благородные мужчины, готовые закрыть глаза на прошлое и увидеть истинные достоинства барышни! Верно, Эраст Петрович?

Варенька ахнула от дверей.

– Как вы… – Она осеклась под моим взглядом и все же сумела взять себя в руки. – Я не так много живу на свете, даже меньше Глаши. Однако, сколько себя помню, меня окружали исключительно достойные и благородные мужчины. – Она улыбнулась, в упор глядя на Ольгу. – Взять хоть моего кузена – он наверняка сумеет не только уберечь свою супругу от утомительных хлопот, но и сделает ее счастливой. Возможно, каждый из нас видит лишь то, что способен видеть?

– Совершенно согласна с вами, Варвара Николаевна, – промурлыкала Ольга. – Каждый видит лишь то, что способен, впрочем, наивность – лучшее украшение барышни.

– Наивность, как и молодость, недостаток, который проходит очень скоро, вам ли не знать, в вашем возрасте, Ольга Николаевна, – сказала я, заметив, как быстро‑быстро заморгала Варенька.

– Да какие ж ваши года, дамы, – вмешалась Дарья Михайловна. – У вас впереди еще не только целая жизнь, но и целая молодость! В юности мы все порой поступаем неразумно, но именно в эту пору мы способны на самые глубокие чувства и самое глубокое раскаяние. Верно, Эраст Петрович?

– Благодарю вас, Дарья Михайловна, – улыбнулся он, и от этой улыбки пожилая дама зарделась будто девчонка.