Хозяйка старой пасеки – 2

Я вцепилась в перила. Очень хотелось выломать их и от всей души отходить Кошкина по хребту. Хорошо, что перила такие крепкие.

– Вы совершенно правы. Слово дворянина нерушимо. – Стрельцов на миг обернулся, но я не успела ничего понять по его лицу и выражению глаз. – Однако за время службы я слишком часто видел, как люди неверно истолковывают чужие слова и выдают желаемое за действительное.

– Воля ваша, ваше сиятельство, да только как же можно неверно истолковать, если барышня то о трауре говорит, то с молодым щеглом щебечет.

– Не понимаю вас.

Кошкин махнул рукой в сторону удаляющегося Нелидова.

– Да вот же. Только что на скамеечке беседовали при всем честном народе, будто сто лет знакомы.

Я от души пожелала Кошкину сломать ногу.

Стрельцов снова коротко оглянулся на меня.

– Не вижу ничего странного. Времена, когда барышень запирали в теремах, к счастью, давно миновали.

– К счастью ли? – подчеркнуто глубокомысленно заметил Кошкин. – Отцы наши‑то, поди, знали, что делали.

Он поднял голову, видимо, демонстративно возводя глаза к небу. Ступил не глядя и. Стрельцов едва удержал его.

– Что случилось?

– Встал неловко. – Кошкин попытался опереться на поджатую ногу и снова охнул. – Невезучий сегодня день.

– Послать за Иваном Михайловичем?

– Не верю я докторам, старинные‑то средства не в пример лучше.

Кряхтя и ворча, купец взобрался в коляску и наконец укатил.

Я обнаружила, что последние минуты едва дышала. Пальцы, вцепившиеся в перила, ныли, и я машинально растерла их.

Исправник направился ко мне.

– Глафира Андреевна, я начинаю опасаться за ноги всех остальных ваших гостей. Этак может случиться поветрие – куда там прошлогодней холере!

– Я бы предпочла, чтобы он свернул шею, – огрызнулась я.

Может быть, и следовало поддержать шутку, но я чувствовала себя увязшей в паутине мухой, к которой не торопясь приближается паук. Чем активнее брыкаешься – тем сильнее запутываешься.

– Не берите грех на душу, – без тени улыбки ответил он.

– Не понимаю вас.

Он пожал плечами.

– Сделаю вид, что поверил. О чем вы так долго беседовали с Нелидовым?

– О делах, Кирилл Аркадьевич. Сергей Семенович искал место управляющего, и я наняла его на испытательный срок. Однако, похоже, господин Кошкин убедил вас в своем и вашем праве контролировать мои беседы?

 

Глава 3

 

Стрельцов едва заметно улыбнулся.

– Господин Кошкин вряд ли способен повлиять на мои суждения. И, разумеется, никто не вправе контролировать ваши беседы, Глафира Андреевна.

Что‑то в его голосе, а может, в выражении лица под маской безупречной вежливости мне не понравилось. Совсем не понравилось.

– Но?

– «Но»? – переспросил он.

– Договаривайте.

– Я всегда считал, что обещания – не просто слова. Их нельзя толковать по‑разному в зависимости от обстоятельств. Или они были даны – или нет. Очень легко убедить себя, что прошлые обязательства больше не имеют силы, когда появляется… – уголок его рта искривился, – более привлекательная перспектива.

Горло перехватило от обиды и разочарования.

– Вот, значит, как… – выдавила я. – Похоже, ваши суждения не так независимы, как хотелось бы.

Глаза защипало, я уставилась на крышу амбара, часто моргая. Надо бы подлатать. И посуду мыть пора. И… что бы еще придумать, чтобы не думать?

– Я обещал защищать вас, и я помню о своем обещании, – прервал затянувшееся молчание исправник. – Однако такие вещи касаются обеих сторон. С вашего позволения.

Он сбежал со ступенек и размашистым шагом устремился в парк.

Я мазнула по глазам рукавом. Не буду я реветь! Назло всем этим кобелям – не буду!

Полкан ткнулся мне в ногу. Я опустила голову, и он тут же встал на задние лапы, уперев передние мне в живот, и преданно заглянул в глаза.

– Я не тебя имела в виду!

Невозможно было не улыбнуться, глядя на него, не потискать как следует – и, конечно, я не успела увернуться, когда пес решил вылизать мне лицо. Зато слезы высохли совершенно.

– Хватит, я уже чистая. – Я поднялась. – И все же мыть посуду я тебе не доверю. Пусть девчонки работают.

И мальчишки – те трое, которых Марья Алексеевна наняла вчера в качестве посыльных, пока тоже оставались у меня. Собрать посуду и натаскать воды. Вернуть в сарай лавки, принесенные для крестьян. Наколоть дрова для кухни. Привести в порядок двор после чужих экипажей и лошадей. И так далее и тому подобное – забот хватит всем, и мне в том числе.

– Сережа ушел? – встревожилась Марья Алексеевна, когда я зашла на кухню, чтобы раздать указания. – Ты ему отказала?

– Вы знали? – Глупый вопрос, на самом деле. Генеральша явно знает все и про всех. Странно только, что она не стала присутствовать при разговоре. – Я его наняла. Надеюсь, я об этом не пожалею.

Она всплеснула руками.

– Конечно, я знала, голубушка. Он спрашивал моего совета, и я ответила, что решать тебе. Пожалеешь ты о своем решении или нет – время покажет, однако никакие советчики тут не помогут. Не советчикам, а только самой хозяйке потом разбираться, если доверит имущество не тому. Впрочем, кому я это говорю! Ты уж на своей шкуре убедилась.

Я невесело хмыкнула. Еще как убедилась.

– Не печалься, милая. – Генеральша погладила меня по плечу. – Все мы в этой жизни шишки набивали, главное – какие уроки из них извлекли. Думаю, не пожалеешь ты.

Она потерла поясницу, не скрывая вздоха.

– Вы устали, – спохватилась я. – Прилягте, второй день на ногах.