Иллюзия правды. Джокер

К счастью, Корнелия оказалась незамкнутой, хотя ее поза говорила об обратном. Может, она и напоминала сумасшедшую, но только внешне, – мысли у нее были вполне логичными.

– Семья, – грустно повторила девушка, продолжая всматриваться в окно, – у меня уже нет семьи.

– А родители?

Корнелия пожала плечами и вытерла с щеки слезу.

– Мамочка моя… – тихо прошептала она, и у Софии защемило в груди. Она вспомнила свою мать Катарину Андрич, вспомнила даже ее запах, как любила прижиматься к ее груди, обнимать. И что бы у ее матери ни было с Александром Зецем, она навсегда останется любимой мамочкой, по которой София будет скучать. – Ее нет. И никогда не будет.

Софии это было знакомо: и состояние после перенесенной травмы, и отчаяние, и страх за будущее.

София рискнула присесть на край кровати, и Корнелия сразу насторожилась.

– Не бойся, – прошептала София, коснувшись ее руки, – моей мамы тоже нет – ее убили. – Отчасти это был ход, чтобы разжалобить, войти в доверие, но также это был крик души. Она хотела поделиться болью с тем, кто пережил подобное. – Ее убили в нашем доме. Я вернулась с вечеринки и увидела, что вся гостиная залита кровью. Папу убили вместе с ней. Они умерли в один день.

Корнелия перевела удивленный взгляд на Софию, явно не ожидая таких откровений. А потом расслабилась и заговорила:

– Мой отец убил мою мать, нанял для этого человека. Он не признается, но я‑то знаю.

– Поэтому ты здесь? Не смогла пережить потерю?

– Меня не спрашивали, привезли сюда и закрыли в этой камере. Поначалу я пыталась сбежать, но отец приставил к двери охрану. Они простояли здесь два года… Или дольше… Я не знаю, сколько точно. Как и не знаю, сколько здесь нахожусь и сколько мне лет…

– Сколько лет тебе было, когда твою маму убили?

– Двадцать пять. Кажется, двадцать пять…

Сейчас ей тридцать, судя по истории болезни, которую она подсмотрела у доктора Драшковича. Но Корнелия выглядела совсем юной, возможно, такой вид придавали ей короткая стрижка, полное отсутствие косметики и бледный цвет лица.

– Мне было пятнадцать. – София застыла, вспоминая то страшное время. – Моего брата похитили… цыгане. – Ее губ слегка коснулась теплая улыбка. Она подумала об Анхеле. С какой теплотой сейчас произнесла это слово. Цыгане подарили ей семью и любовь.

В горле снова образовался ком. Если она уже могла спокойно говорить о родителях, то новой болью стал муж. С трудом сдерживая слезы, София искала в себе силы, чтобы взять себя в руки и продолжить беседу. Ради Анхеля!

– Это страшно! Цыгане похищают детей…

– Они подарили ему жизнь, когда убийца хотел ее забрать. Мой брат жив и здоров. А у тебя есть братья или сестры?

Корнелия не торопилась отвечать. Было видно, что она заволновалась, растерялась. Ее взгляд забегал – она сглотнула и сильнее сжалась.

– Почему ты так напряжена? – София положила свою ладонь на руку девушки, смотрела пристально, боясь пропустить любую эмоцию. – Я много рассказываю о себе, да? Иногда хочется поделиться своими переживаниями с незнакомым человеком. Рассказать ему о своей жизни. Такие разговоры не напрягают никого, напротив, помогают лучше разобраться в себе.

– У меня тоже есть брат, – внезапно вставила Корнелия, – но у меня нет таких теплых воспоминаний, как у тебя. Мой брат… Они с отцом упекли меня сюда, а сами продолжают жить дальше.

– И даже не навещают тебя? – удивилась София, понимая, что проникается к этой девушке симпатией. Проще простого получить нож в спину от собственного отца, если этот отец – Александр Зец.

– Отец иногда приезжает, потому что живет в Нови‑Саде, – Корнелия взглянула на Софию, – а брат – нет, он в Албании. Кажется, в Шкодере. Ради меня он точно сюда не приедет. В целом ему всегда было на меня плевать.

София замерла. Шкодер! Албания! Она сразу вспомнила, как они освобождали из плена цыганских детей, прятали их у Златана, вспомнила, что за эту свободу Ясмин поплатилась жизнью… Стало дурно. Вытерла лоб тыльной стороной руки, блуждая взглядом по просто обставленной палате. Возможно, она только что нашла того, кто поставляет Александру живой товар. Его сын! Конечно, это же логично. Торговля людьми – самое страшное деяние, и, чтобы быть уверенным в своей безопасности, такие дела можно поручить только проверенным, близким людям.

– Тебе нехорошо? – Корнелия обратилась к Софии, смотря на нее большими печальными глазами.

– Мне уже давно нехорошо, – прошептала та, – но давай не будем обо мне. Я и так уже достаточно сказала. Расскажи о себе, о брате. Чем он занимается?

Корнелия пожала плечами. Знала ли она о делах отца? Наверняка да, ведь он занимается этим достаточно давно.

– Он старший, любимец папы. Тот всегда хотел сыновей, а второй родилась я. Мой брат образован, но я всегда лучше училась, была успешней в науках, поступила в институт на факультет биоинженерии. А он… Никогда не понимала, чем занимается мой брат. Он бизнесмен, как мой отец. Пошел по его стопам, чтобы наслаждаться родительской любовью.

– А твой отец чем занимается? Какой у него бизнес?

Корнелия одарила Софию испуганным взглядом. Знает, но не хочет говорить.

– Просто бизнес, – наконец ответила она.

– Странно, – прошептала София и обвела взглядом палату, – у бизнесменов много денег, а ты сидишь тут, а не где‑нибудь в частной клинике за городом или в Европе. Он тебя за что‑то наказывает? – Именно такой вывод сделала София, другой версии не возникло.

Но Корнелия пожала плечами и еще сильнее обхватила колени руками. Она устала от разговоров и погрузилась в себя. И София поняла, что эта девушка – жертва. Точно такая же, как сама София или Анхель. Корнелия – жертва Александра Зеца.

Не хотелось бы снова приходить сюда, чтобы выяснять детали. Тем более она уже знает, что брат Корнелии в одной связке с отцом. Сама девушка вызывала лишь жалость и сочувствие. Причинять ей вред не хотелось, да и Александр не оценит, возможно, даже облегченно выдохнет.

– Убийцу твоих родителей нашли? – вдруг неожиданно задала вопрос Корнелия, и София вышла из задумчивости.

– Официально нет, но я знаю, кто это сделал. Он сознался.

Сказать или не сказать настоящее имя убийцы, чтобы увидеть реакцию Корнелии? Имя отца, возможно, заставит говорить ее больше? Или, напротив, промолчать? София замешкалась, не зная, как правильно поступить. Анхель бы знал! Цыгане – хорошие психологи, она уже столько раз в этом убеждалась. Ему понадобилось бы меньше времени, чтобы узнать больше информации, чем то, что ее брат находится в Албании.

– Имя этого человека… Александр Зец, – наконец рискнула она, внимательно следя за реакцией Корнелии.

И та пришла в шок! Распахнула и без того большущие глаза и уставилась на Софию.

– Не может быть, – прошептала она и побледнела еще больше, – это мой отец.

Она лишь созналась в том, о чем София уже знала, но пришлось удивиться, ведь играть надо правдоподобно.

– Он даже как отец никакой, – сделала вывод София. – Получается… он и твою мать убил?